Великие Борджиа. Гении зла
Шрифт:
Ему очень повезло.
А вот семейству Каэтани удача не улыбнулась. Они относились к числу римских баронов, вроде Колонна или Орсини, только что рангом были пониже. Их замки стояли вдоль старой Аппиевой дороги, постройки еще античных времен. Конечно, Римской империи уж больше тысячи лет не существовало, но дорога была построена так, что все еще служила путешественникам, двигающимся на север или на юг от Рима. Из стоящей на дороге античной гробницы Цецилии Метеллы [36] где-то в XI веке была сооружена крепость.
36
Гробница
Так вот, еще в 1300 году папа Бонифаций VIII Каэтани отдал эту крепость своей семье. Башня стояла на 3-м километре Аппиевой дороги, если считать от Рима, и служила своего рода естественной заставой, на которой с паломников брали пошлину в пользу семейства Каэтани, заодно уж облагая таможенным сбором и идущие в Рим товары. И Александр VI решил, что совершенно ни к чему оставлять и крепость, и собираемые там пошлины в руках потомков родни папы Каэтани, когда можно обратить их на пользу родне папы Борджиа.
В обычном раскладе карт итальянской политики их не следовало бы задевать. Каэтани были в родстве с Орсини, у них имелись владения в Неаполе, и король Федериго вступился бы за своих вассалов – но сейчас, когда Милан был взят французами и когда Чезаре Борджиа должен был вот-вот получить обещанную ему помощь войсками, расклад не был обычным.
И Джакомо, старший из братьев Каэтани, получил от папы дружеское приглашение приехать в Рим. Он имел глупость действительно приехать – и был схвачен и брошен в камеру, упрятанную где-то глубоко в подвалах замка Святого Ангела. Его обвинили в государственной измене, все владения его семьи были конфискованы, а сам он умер в заключении. Об этом стало известно только позднее, для всего света Джакомо Каэтани просто исчез. Семейство Борджиа очистило Аппиеву дорогу. Теперь внимание папы Александра и его сына Чезаре обернулось в сторону Виа Эмилиа – дороги, ведущей от Рима к Адриатике. Там имелось два ключевых замка – Имола и Форли.
Оба они принадлежали Катерине Сфорца.
II
Мы с ней, собственно, уже немного знакомы – это она в 1484 году, после внезапной смерти папы Сикста, в возникшей сумятице не растерялась и захватила замок Святого Ангела, подчинив себе гарнизон, и удерживала цитадель до тех пор, пока ее муж, Джироламо Риарио, не велел ей оставить папскую крепость. Катерине тогда было не больше 21 года, и она была на 7-м месяце беременности.
Вообще она была примечательной личностью. Ее отец, герцог миланский Джан Галеаццо Сфорца, прижил ее от связи с замужней дамой, Лукрецией Ландриани. Эту даму ему, можно сказать, уступил ее муж, когда герцогу было всего 16 лет – так сказать, из дружеских чувств, – и Катерина была одной из четырех детей, которых Лукреция родила своему любовнику. При миланском дворе особых различий между законным и незаконным потомством не делали, и всех детей воспитывали одинаково, то есть как принцев. Более того – и мальчиков, и девочек учили более или менее одинаково. Во всяком случае, их всех обучали и языкам, и танцам, и тонкому искусству псовой охоты. Катерина росла под покровительством бабушки и еще с детства в точности знала, что политика – это нелегкий труд. Ее выдали замуж в 1473 году – ей было тогда 10 лет.
Брачный союз должен был скрепить союз политический – ей в мужья предназначили Джироламо Риарио, любимого племянника папы Сикста. Утверждалось, собственно, что Джироламо приходится папе не племянником, а сыном, но, с точки зрения отца Катерины, герцога миланского Джана Галеаццо Сфорца, это обстоятельство дела не портило, а, скорее наоборот, даже и помогало. Брак был формально заключен в 1473-м, но с его фактическим осуществлением милосердно подождали, и Катерину отдали мужу только тогда, когда ей исполнилось 14 лет.
В юности она славилась как замечательная красавица, известная на всю Италию. В композиции известнейшей картины Боттичелли «Весна» есть группа из трех прекрасных Граций. Считается, что у правой из них лицо Катерины Сфорца.
Но истинную известность ей принесла не ее женская краса, а нечто совсем другое.
14 апреля 1488 года ее муж, граф Джироламо, был убит. Это случилось в Форли – заговорщики зарезали его в здании городского совета, выбросили его нагой труп из окна и разграбили его дворец. Помимо имущества, в качестве добычи им досталась и графиня, и ее дети – но цитадель Форли продолжала держаться, и Томмазо Фео, комендант крепости, сдаваться не пожелал. Тогда Катерина Сфорца предложила уладить дело – она пойдет в крепость и уговорит коменданта сдаться. Заговорщики ей поверили – в конце концов, в их руках оставались ее дети.
И она действительно отправилась в крепость – но, едва добравшись туда, забралась на стену и обрушила на своих обидчиков вулканический поток, только составленный не из раскаленной лавы, а из чудовищной брани и самых страшных угроз. Графиня Катерина клялась всем святым, что у нее есть, – она их отыщет и отомстит. А когда они сказали ей, что зарежут детей, она задрала юбки до самого подбородка, продемонстрировав всему городу свои гениталии, и прокричала буквально следующее:
« Ho con me la stampo per farne degli altri!» –что приблизительно можно перевести так : «У меня есть все средства наделать себе других детей!»
По крайней мере, так гласит легенда – и ее не оспаривали. Заговорщики бежали из города. Детей Катерины они не тронули, но ее это ничуть не смягчило. Когда к ней на помощь пришли войска ее дяди, герцога миланского Лодовико Моро, она действительно приложила все усилия на то, чтобы настичь убийц графа Джироламо, и всех, кого сумела поймать, казнила. За время, прошедшее между 1488 годом и зимой 1499-го, графиня Катерина успела еще дважды выйти замуж и дважды овдоветь – но в своих владениях, Форли и Имоле, она по-прежнему правила железной рукой. И было совершенно понятно, что нет никакого смысла « дружески приглашать ее приехать в Рим» – она, разумеется, никуда бы не поехала. С другой стороны, точно так же было понятно, что теперь семейство Сфорца не придет к ней на помощь и что Людовик XII никаким ее уверениям « в преданности королю Франции» не поверит. Добровольно свои крепости семейству Борджиа она не уступит – всем, кто знал графиню, это было ясно.
Оставалось решать вопрос силой.
III
Сила, собственно, была. Согласно союзному договору, король Людовик с самого начала предоставил в распоряжение Чезаре Борджиа сотню конных копейщиков – но теперь, после падения Милана, он выделил ему куда более значительный отряд, и теперь Чезаре вел за собой около 2000 кавалеристов. Было у него и около 4000 пехоты, составленной из гасконских и швейцарских наемников. Он занял к тому же больше 40 тысяч дукатов из казны городского самоуправления Милана – миланской коммуны. Положим, заем был не вполне добровольным, но так или иначе теперь у Чезаре были и деньги и войска – их следовало использовать.