Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи
Шрифт:
Но сын Федора вскоре умер, потом скончалась и его мать, а через год отошел в мир иной и сам Федор. Следующими претендентами на престол стали два младших сына Алексея Михайловича – 15-летний Иоанн и 10-летний Петр. Иоанн – слаб здоровьем, а Петр – еще слишком молод, чтобы претендовать на трон. Иоанна поддерживала родня его матери – клан Милославских, Петра – Нарышкины. Обе партии готовы использовать мощную силу стрельцов как инструмент для достижения своих целей. Ситуация была нестабильной и грозила вот-вот «скатиться» в гражданскую войну.
Но кризис для одних – это всегда возможности для других. И на этот раз шанс сыграть свою игру выпал царевне Софье. Любимая сестра царя Федора, умная и решительная, она добилась того, чтобы ее назначили регентшей при двух малолетних царевичах.
Но Софья понимала, что ее отстранение от власти – всего лишь вопрос времени. Нарышкины распускали слухи, что «старший царь» Иоанн слабоумен и настаивали на том, что единственным наследником престола должен стать здоровый телом и духом Петр. В воздухе снова отчетливо запахло гражданской войной.
Петр же, казалось, не принимал участия в политической игре, он жил с матерью в подмосковных усадьбах Преображенское и Измайловское, и играл с
А пока вместе со своими «потешными полками» юный Петр постигает воинскую науку, запускает фейерверки, обшаривает амбары усадеб, находит и спускает на воду ботик «Святой Николай», некогда привезенный из Англии в подарок дяде Петра боярину Никите Ивановичу Романову. Вскоре к «Святому Петру» присоединяется еще один ботик «Фортуна», и скоро воды Измайловского пруда бороздит целая флотилия. Именно в те дни Петр всей душой полюбил корабли и мореплавание.
Среди «потешных ребят», которые позже составят Семеновский и Преображенский полки, элитную гвардию и ближайших сподвижников Петра, по-видимому, был и Алексашка Меншиков. Как удалось сыну простого пирожника попасть в царскую, хоть и «потешную» свиту? Документы ничего не говорят об этом и, как всегда бывает в таких случаях, на помощь приходит легенда. Некто Вильбоа, француз на русской службе, рассказывает сентиментальную историю о сметливом мальчике, отец которого «был крестьянин, получавший пропитание от продажи пирожков при воротах кремлевских, где завел он маленькую пирожковую лавочку». Юный Меншиков продавал пироги стрельцам и солдатам, с шутками и прибаутками, а из окна Кремлевского дворца за ним наблюдал царевич Петр. «Однажды, – писал Вильбоа, – когда он сильно кричал, потому что какой-то стрелец выдрал его за уши, уже не шутя, царь послал сказать стрельцу, чтобы он перестал обижать бедного мальчика, а с тем вместе велел представить к себе проказника продавца пирожков».
Самое раннее упоминание о Меншикове относится к 1694 году, когда Петр и Иван уже стали полновластными царями. Но скорее всего Меншиков был рядом с Петром в те тревожные дни, когда молодой царь, женившись на Евдокии Лопухиной и зачав ребенка, объявил о своем совершеннолетии и решительно отстранил Софью от престола. Софья попыталась снова поднять стрельцов, Петру пришлось бежать из Москвы в Троицкий монастырь, где он приготовился к борьбе не на жизнь, а на смерть. Но стрельцы не пошли против молодого царя, Петру удалось привлечь на свою сторону брата Иоанна. Для этого он воспользовался нехитрой лестью. Из Троицы Петр отправил Иоанну такое письмо: «Сестра наша царевна Софья Алексеевна государством нашим начала владеть своею волею, и в том владении, что явилось особам нашим противное и народу тягость и наше терпение, о том тебе, государь, известно. А ныне злодеи наши Федька Шакловитый с товарищи… умышляли о убийстве над нашим и матери нашей здоровьем… А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам Богом врученное нам царствие править самим, понеже пришли если в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужескими особами в титлах и в расправе дел быти не изволяем; на тоб и твояб, государя, моего брата, воля склонилася, потому что учала она в дела вступать и в титлах писаться собою без нашего изволения: к тому же еще и царским венцом, для конечной нашей обиды, хотела венчаться. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас!» И Иоанн переходит на его сторону, покидает Москву и тоже уезжает в Троицкий монастырь.
Петр I
Этот союз обеспечил Петру политическую победу. Сторонников Софьи казнили или сослали, а саму царевну отправили в Новодевичий монастырь.
В 1694 году Петр практически полновластный государь России. Иоанн появляется на торжественных выходах, но не принимает участия в политической жизни страны. У него и его царицы Прасковьи Федоровны Салтыковой рождаются только девочки. Евдокия же Лопухина родила царю двух сыновей – Алексея и Александра. Правда, младший царевич умер во младенчестве. Но Алексей жив, и Петр надеется, что именно его потомство продолжит род Романовых.
Однако любовь к царице постепенно угасает. Царя все чаще начинают видеть в Немецкой слободе. Его влекут туда искусные ремесленники, рассказы купцов, много повидавших на своем веку, веселые собутыльники, а самое главное девушки, так не похожие на скромных боярских дочерей теремных затворниц, не умеющих ни ступить, ни слова молвить. Особенно – одна девушка. Веселая и бойкая Анна Монс.
А. Монс
Анна не случайно встретилась на пути Петра. Прежде она была любовницей Франца Яковлевича Лефорта, женевца и ближайшего помощника и советника Петра I. Князь Куракин пишет: «Помянутый Лефорт был человек забавный и роскошный или назвать дебошан французский. Днем и ночью он предавался удовольствиям, обедам, балам. И тут, в его доме первое начало учинилось, что его величество начал в дамами иноземными обходиться, и амур начал первый быть одной дочери купеческой, названной Анна Ивановна Монсова. Правда девица была изрядная и умная. Тут же в доме Лефорта началось дебошанство, пьянство такое великое, что невозможно описать, и что многим
Однако Лефорт прославился не одними только дебошами, он один из тех, кто создавал и обучал «потешные полки» Петра. В Азовским походе командовал флотом, который спас русскую армию. Он инициатор Великого посольства и сам возглавил его. Влияние его на Петра заслужено и бесспорно. По-видимому, Меншиков считал, что это влияние слишком велико, и его необходимо уменьшить. Не то, чтобы он был заядлым славянофилом и выступал за традиционные русские ценности, против немецкого засилья, ничуть не бывало. Он считал, что в походе, рядом с царем становится слишком тесно. Друзей у царя будет много, это неизбежно, но лучший друг и ближайший советник может быть только один.
Ф.Я. Лефорт
Но Петр все сильнее привязывается к Анне, злые языки уже прозвали ее «Кукуйской царицей» (на ручье Кукуе стояла немецкая слобода). Поговаривали, что дерзкий молодой царь вот-вот разведется с царицей и женится на Анне.
О том, что случилось дальше, рассказывает уже знакомый нам «царев токарь» Андрей Нартов: «По кончине первого любимца генерала-адмирала Лефорта место его заступил у царя Петра Алексеевича граф Федор Алексеевич Головин, а по особливой милости – Меншиков, но он беспокоился еще тем, что видел себе противуборницу свою при его величестве Анну Ивановну Монс, которую тогда государь любил и которая казалась быть владычицею сердца младого монарха. Сего ради Меншиков предприял, всячески стараяся о том, каким бы образом ее привесть в немилость и совершенно разлучить. Анна Ивановна Монс была дочь лифляндского купца, торговавшего винами, чрезвычайная красавица, приятного вида, ласкового обхождения, однакож посредственной остроты и разума, что следующее происхождение доказывает. Не смотря на то, что государь несколько лет ее при себе имел и безмерно обогатил, начала она такую глупость, которая ей служила пагубою. Она поползнулась принять любовное предложение Бранденбургскаго посланника Кейзерлинга и согласилась идти за него замуж, если только царское на то будет благословение. Представьте себе: не сумашествие ли это? Предпочесть двадцатисемилетнему разумом одаренному и видному государю чужестранца, ни тем, ни другим не блистающего! Здесь скажут мне, что любовь слепа: подлинно так, ибо она на самом верху благополучия девицу сию нелепой и необузданной страсти покорила. Ко исполнение такого намерения положила она посоветовать о том с Меншиковым и просить его, чтоб он у государя им споспешествовал. Кейзерлинг нашел случай говорить о том с любимцем царским, который внутренне сему радовался, из лукавства оказывал ему свое доброхотство, в таком предприятии более еще его подкреплял, изъяснял ему, что государю, конечно, не будет сие противно, если только она склонна; но прежде, нежели будет он о сем деле его величеству говорить, надлежит ему самому слышать сие от нея и письменно показать, что она желает вступить в брак с Кейзерлингом. Для сего послал он к ней верную ея подругу Вейдиль, чтоб она с нею обо всем переговорила, которой призналась Монс чистосердечно, что лучше бы хотела выдти за Кейзерлинга, которого любит, нежели за иного, когда государь позволить. Меншиков, получив такую ведомость, не упустил сам видеться с сею девицею и отобрать подлинно не только устно мысли ея, но и письменно. Сколь скоро получил он такое от нея прошение, немедленно пошел к государю и хитрым образом сказывал ему так: „Ну, всемилостивейший государь, ваше величество всегда изволили думать, что госпожа Монс вас паче всего на свете любить: но что скажете теперь, когда я вам противное доложу?“ „Перестань, Александр, врать“, – отвечал государь. – Я знаю верно, что она одного меня любит, и никто инако меня не уверит; разве скажет она то мне сама“. При сем Меншиков вынул из кармана своеручное ея письмо и поднес государю. Монарх, увидя во оном такую не ожидаемую переписку, хотя и прогневался, однако не совсем по отличной к ней милости сему верил. А дабы вящше в деле сем удостовериться, то его величество, посетив ее в тот же день, рассказывал ей без сердца о той вести, какую ему Меншиков от нея принес; она в том не отрицалась. И так государь, изобличив ее неверностию и дурачеством, взял от нее алмазами украшенный свой портрет, который она носила, и при том сказал: „Любить царя – надлежало иметь царя в голове, которого у тебя не было; и когда ты обо мне мало думала и неверною стала, так не для чего уже иметь тебе мой портрет“. Но был так великодушен, что дал уборы, драгоценные вещи и все пожалованное оставил ей для того, чтоб она, пользуясь оными, со временем почувствовала угрызение совести, колико она против него была неблагодарна. Вскоре после того вышла она замуж за Кейзерлинга, но опомнясь о неоцененной потере, раскаивалась, плакала, терзалась и крушилась ежедневно так, что получила гектическую болезнь, от которой в том же году умерла. Такою-то хитростию и лукавством генерал-майор Меншиков, свергнув с себя опасное иго, сделался потом игралищем всякаго счастия и был первым государским любимцем, ибо при ней таковым еще не был. После сего приключения государь Петр Великий никакой уже прямой любовницы не имел, а избрал своею супругою Екатерину Алексеевну, которую за отличныя душевныя дарования и за оказанный его особе и отечеству заслуги при жизни своей короновал».
На самом деле все немного не так, Петр заподозрил Анну в неверности еще в апреле 1703 года, когда по пути в Шлиссельбурге в Неве утонул саксонский посланник Ф. Кенигсек. В его вещах нашли любовные письма от Анны и ее медальон. Эти письма по всей видимости написаны за пять лет до того, когда Петр на полгода уехал в Великое Посольство. Разгневанный Петр посадил Анну, ее сестру, бывшую в то время уже замужем за Федором Николаевичем Балком, и их мать под домашний арест, приказав Ромодановскому следить за ней и лишь через три года «дал позволение Монше и ея сестре Балкше в кирху ездить». Но Анну снова обвиняют в ворожбе, направленной на возвращение к ней государя; было арестовано до 30 человек, дом конфискован в казну, движимое имущество и драгоценности оставлены.