Великие любовницы
Шрифт:
Но хотя сила воли и действенная сила, но личного счастья человеку не больно-то приносит. А даже наоборот. И избежала бы своей невыносимой участи вечной сестры милосердия Мария Анна Сабаудовская, если бы хоть немного умнее и хитрее была. Нам до слез жалко хорошую, хотя и некрасивую австрийскую императрицу итальянку Марию Анну Сабаудовскую. Ее в возрасте двадцати семи лет выдали замуж за совершенно ненормального и больного Фердинанда II. Свекор Фердинанд I женил своего сына и от стыда голову в сторону отворачивал. Знал, какое больное сокровище подсунул итальянке Марии Анне. Жених шатается на своих тоненьких ножках и к невесте неуверенно приближается. А она как глянула на сосватанного жениха Фердинанда II, от ужаса пошатнулась, слезы из глаз брызнули и вот-вот в обморок упадет. Дамы ее поддерживают с двух сторон, негоже такой конфуз Италии приносить: растянуться на полу без сознания от уродливости будущего супруга. А он и сам от ужаса своей уродливости тоже чуть в обморок не падает. Кривые его ножки заплетаются, большая голова с непомерно огромной черепной коробкой шатается, как у дряхлой старушки, изо рта слюна обильно капает, лицо искривлено, а из-за заикания вместо приветствия вылетают какие-то непонятные жалобные вопли, как у обиженного зверька. Итальянская свита вокруг Марии Анны Сабаудовской шепчется и на портрет, присланный невесте, с возмущением грозно поглядывает. Это надо же, до какой бессовестности Фердинанд I, отец, докатился: послал на обозрение портрет, на 100 процентов от оригинала отличающийся. И свадебное торжество, когда жених от смущения и стыда молчит, а невеста бледная,
Сын Софьи Франц-Иосиф, став австрийским императором, решил пристроить своего брата Макса, чтобы тот не очень в управление государством лез, а начал бы править какой-нибудь захудалой страной: ну Мексикой, что ли, на худой конец. Он не возражал, и его жена Шарлотта, дочь бельгийского короля Леопольда, тоже. Пока еще никто не знает, что она немного безумная и скоро совсем сумасшедшей станет. Ей бы, как Иоанне Безумной, немного от своего безумия излечиться: как мы уже вспоминали, половая связь хорошо психику излечивает. Недаром в свое время таким модным был рассказ эмигранта французского Хласко, который описал, как врачи шизофрению у одной сумасшедшей вылечили. Молодой и способный врач придумал лекарство, почище твоего лития, которое ну прямо невероятно излечивало шизофрению. Что ни день, то пациентка со все более и более нормальным разумом пред врачами представала. А когда почти совсем ее вылечили и уже хотели домой отправить и доклад на международном семинаре огласить, вдруг обнаружилось, что каждую ночь к ней на балкон спускается по веревочке один сумасшедший пациент, и они вместе занимаются сексом, а таблетки под калорифером валяются, и вот хороший секс излечил сексуально ненасытную женщину от психической болезни. Нам приходилось в жизни с этим странным явлением встречаться, и мы уверяем вас, дорогой читатель, в его правдоподобии.
А вот у Шарлотты, совсем малость сумасшедшей, ненормальность развивается гигантскими шагами, потому что муж ее… импотент. Красивый, голубоглазый, с шелковистой бородкой, интеллигент-журналист, хорошо сложен, и вот поди ты — в кровати полный афронт. Шарлотта бесится, мужа по щекам хлещет, скандалит, платье свое или там какую ночную рубашку в клочья разрывает, а у мужа ни шагу прогресса в интимных делах. Не может, и все, а даже наоборот, стал бояться как огня королевского алькова. Как только вечер приходит, у него ну прямо истерика и от страха вообще ничего не получается, кроме падения. Несчастливый, грустный альков. Придворные смеются: «Жена его — вечная девица». Она над ним издевается и даже от злости демонстративно приказала прийти каменщикам и кирпичом заложить вход из спальни супруга в ее спальню. Он в злости не меньше парирует: «Я импотент? Да? Тогда почему у жены огородника Кончитты сын от меня?» Ну там еще неизвестно, кто отец сына Кончитты: Максимилиан ли, или муж огородник, а вот с Шарлоттой совсем плохо, это ясно всем. Она уже равнодушно на детей смотреть не может, а на полуголых негритянок и подавно. Несколько раз ей пробовали подсунуть любовников, но удивительный характер — она всегда отказывалась. Почему-то ее звание королевы Мексики никак не укладывалось с возможностью удовлетворить свое сексуальное желание с подданными. Она психически не могла это сделать. Ну и страдала как дура какая. Ее сумасшествие принимает совершенно уже явные формы. Вдруг она решает ехать в Париж, чтобы поругаться с Наполеоном III, который свои французские войска вывел из Мексики и помогать Максимилиану в его борьбе за порядок в Мексике не желает. Она приехала к французскому императору во дворец, оттолкнула его жену Евгению, ворвалась в кабинет и устроила двухчасовой страшный скандал, с воплями, криками и катанием по полу. А потом возомнила, что Наполеон III — это дьявол, поехала к римскому папе Пиюсу IX, который, еще не догадываясь о ее сумасшествии, приветливо ее в своем Ватикане принял. Что-то начала ему объяснять, потом вцепилась в сутану папы и начала кричать ему, что дьявол и Ватикан объял, все время ее преследует и хочет ее отравить. Римский папа еле-еле от безумной вырвался, кардиналы ее в ее дворец завезли, врачей вызвали, и те точно определили: Шарлотта сошла с ума. Мать Максимилиана пишет ему письмо, чтобы он и не думал в Австрию возвращаться, пусть лучше в Мексике живет спокойно. Максимилиан, испугавшись подобных авантюр и скандалов, которые он испытал с Шарлоттой, и пуще всего боясь алькова, распаковал чемоданы и подставил себя под пули воинствующего племени. Умирал под пулями в мексиканском костюме и с возгласом «Да здравствует свободная Мексика!». А Шарлотта морит себя голодом, ни есть, ни пить не желает, боится отравления от дьявола Наполеона III, и жадно накидывается на остатки еды у придворных дам, вылизывая их тарелки: они не отравлены. А воду пьет из городского фонтана из вынутого из кармана стаканчика, который она у римского папы в Ватикане украла. Приказала сделать себе огромную куклу — будто это ее муж, и разные свои эмоции на этой кукле выражала: то в упоении целует, Максимилианом называя, то о стены ее голову разбивает и смеется весело. О, эти несчастливые альковы сумасшедших! И кто вас выдумал?
А теперь расскажем о тех альковах, в которых мужья жен как будто обожают, а вот не изменять им не могут, и жены платят им такой же монетой.
Неизвестно, на какой почве это
Ну, словом, рассмотрим вариант любяще-ненавидящих супругов. И как пример, возьмем французского короля Карла VI и его жену Избо, которая была дочерью герцога Баварского. И что за трогательная встреча произошла в 1385 году между четырнадцатилетней девочкой и семнадцатилетним мальчиком! О нет, пардон, уже не «мальчиком, но мужем», поскольку эта встреча невесты и жениха, будущих супругов. Карл VI к этому времени в сексуальном отношении сильно свой возраст превзошел (это вам не скромный в молодости Людовик XV, который почти до двадцати лет постыдным девственником ходил). Карл VI, изрядно «испробовав придворных дам, к этому времени находился в тяжелой форме сексуальной одержимости». И как только король Карл VI увидел свою невесту, нежность и любовь поселились в его сердце. Он глаз не может отвести от красивого личика своей невесты, а ее манеры, особенно грациозный реверанс, отданный ему, совсем очаровали его. Любовь, как молния, ударила в его сердце, а поскольку любовные импульсы у этого короля были непременно сопряжены с эротическими желаниями, то и несколько ниже, и он уже ничего не хочет, ни приданого от невесты, ни пира брачного, ни венчания, никаких там канителей, ему немедленно хочется свою юную невесту в кустики затянуть в известных, конечно, целях. Ведь он ну просто изнемогает от любовного пыла и «канителей» ждать не может. Ну, конечно, его немедленно образумили, воззвав к королевскому достоинству. Нельзя же таким нетерпеливым королем быть! Тут многие французские короли годами дожидаются, пока их невеста малость подрастет и созреет для любовного ложа. Вон сколько во дворце девчушек четырехлетних и пятилетних по Лувру бегает. Думаете, кто это? Конечно, будущие королевы, привезенные из какой-нибудь там отсталой Португалии или Австрии созревать у бока жениха-короля. Бывало, бедные короли и по семь или даже десять лет ждали, пока наконец дефлорацию своей невесты произвести могли. А этот «маленький да удаленький», ему с места в карьер с невестой ложиться, ну хотя бы под кустик, невтерпеж. А особенно рассердились на короля министры: «Что, значит, приданого не надо? Что означают дословно королевские слова: „никакого приданого, ибо прекрасные качества моей невесты стоят дороже всего золота, которое я мог бы получить за нее в приданое“» [125] .
125
Гуи Бретон. «Любовь, которая сотворила историю», т. 1. М., 1992 г., с. 224.
Тут монархи испокон веков и женились-то часто только из-за приданого, чтобы там Бургундию или какую Бретань отхватить и к своему королевству присоединить. Вон посмотрите на Генриха VII Английского! После смерти своего сына Артура он мечется, куда бы невестку-вдовушку Екатерину Арагонскую пристроить, только чтобы приданого обратно не отдавать. То сам готов на ней жениться, то сына своего наяривает. И приданого не отдал, женив сына Генриха VIII. А этот немеркантильный король совершенно не заботится о государственных интересах.
Ну, словом, дорогой читатель, образумили малость министры легкомысленного короля, как-то там с грехом пополам с приданым утряслось, а вот со свадебным платьем невесты не очень. Она ведь, бедная, не рассчитала малость, она ведь думала, что ее, как прочих малолеток, будут на французском дворе для созревания держать, и свадебного платья не приготовила. «Ничего, обойдется, даже лучше, быстрее», — решил Карл VI и тут же после обручения увлек девочку в постель и смертельно испугал ее. К такой звериной напасти она не была приготовлена совершенно ни психически, ни физически. Но постепенно, когда Карл VI насытил, как голодный первый кусок проглатывает, свою неуемную страсть, он стал нежным, внимательным, и Избо это занятие полюбила. И вот они в своем замке Боте-сюр-Марн уже ни одного дня друг без друга прожить не могут и даже днем, что было совсем уж неприлично, все в спальне пребывают. И постепенно у этой самой королевы Избо выработалась нимфомания: она без мужчин, кажется, и одного дня прожить не могла. У Карла VI подобный был характер. Когда он в походах, она себе любовников приваживает, часто сразу нескольких. И дворянин Буа Бурбон, и герцог Туреньский чуть ли не в дверях друг с другом сталкивались. А возвращался муж, конечно, ему первенство в своем алькове. Муж-король так любил свою супругу, что на второстепенных своих соперников сквозь пальцы смотрел и очень снисходительно и добродушно к ним относился, потому что знал, что в общем-то он один царит в сердце Избо, а все эти «заместители спальные» — так, мелочь, на которых-то и внимания обращать не стоит. Избо платила ему тем же. Никогда ни одну любовницу своего супруга не только не отравила или тигра там по примеру некоторых ревнивых королев наслала, но даже из дворца не удалила ни разу. Гармония тут была полная, и это «рогачество» было очень полезно для государства. Трех регентов Избо хитростью и сексуальными услугами нужным людям удалила. Это была очень умная королева. Она там неземные чувства, подобно Марии Стюарт, в дело секса не вкладывала. Руководствовалась практицизмом и здравым смыслом. Каждый ее любовник был бесплатным ее советчиком в государственных делах.
И вот когда она удалила трех герцогов — Беррийского, Анжуйского и Бургундского — и родила двоих детей — девочку и мальчика, будущего наследника, — совсем успокоилась и с очень большой охотой делам альковным время отводила. И государством правила очень разумно и толково. Как видим, здесь измены супругов благом для государства обернулись. В заключение можно сказать словами одного писателя: «Это были взаимно неверные супруги, но они любили друг друга» [126] . А на любовь и суда нет, не правда ли?
126
Там же, с. 135.
Альков Людовика XV
Людовик XV относится к тем монархам, которым жены не изменяли, а изменяли любовницы. То есть их «рога» были не авторства их супруг. Людовик XV, казалось, был очень снисходителен к своему «рогачеству». Это даже забавляло вечно умирающего от скуки короля. Ему как будто даже нравилось это сомнительное украшение, если судить по тому диалогу, который происходил у него с его любовницей госпожой д’Эспарбес, так славившейся многочисленными внебрачными связями, что ее прозвали «Мадам Версаль».
Людовик XV: «Вы уже спали со всеми моими подданными?»
Госпожа д’Эспарбес: «О, государь!»
Людовик XV: «Спали вы с герцогом де Шуазелем?»
Она: «Он такой сильный мужчина».
Людовик XV: «А с маршалом Ришелье?»
Она: «Он такой умный».
Людовик XV: «А с Монвилем?»
Она: «У него такие стройные ноги».
Людовик XV: «Ну хорошо, а с герцогом д’Омоном, у которого нет достоинств предыдущих?»
Она: «О, государь, он так предан вашему величеству» [127] .
127
Там же, с. 134.