Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?
Шрифт:
– Вечный Тэнгри возвещает мне свою волю так, что выходит временно править государством Темучжину, а временно – Хасару. Если ты не предупредишь замыслы Хасара, то за будущее нельзя поручиться [Сокровенное сказание, с. 176].
Верил ли Чингис, что Кокочу действительно связан с Вечным Небом, или просто поддался наговору, но он в ту же ночь велел арестовать Хасара. Связав руки брату, он подверг его допросу, пытаясь увериться в своих подозрениях. Как рассказывается в «Алтан Тобчи», «матушка, узнав об этом, ночью же отправилась в крытой повозке, запряженной белым верблюдом. Всю ночь она провела без сна в пути и прибыла с восходом солнца. В это время августейший Чингис-хан допрашивал Хасара, у которого
– Видите? Вот груди, которые вы сосали. Какое же преступление совершил Хасар, что ты губишь родную плоть? Те-мучжин опорожнял когда-то одну полную грудь. Хачиун с От-чигином вдвоем не могли опорожнить и одной. А Хасар успокаивал меня и ублажал, опорожняя обе груди мои. Вот почему мой Темучжин взял умом, а Хасар меткой стрельбой и силой. Не за то ли вы и возненавидели Хасара, что это он раздавил врагов?
– Страшно и стыдно мне материнского гнева, – сказал Чингис, успокоил мать и, отпустив Хасара, уехал сам» [Сокровенное сказание, с. 176–177].
Однако подозрения не оставляли Чингиса. Втайне от матери он отобрал у Хасара более половины выделенных ему людей, оставив ему тысячу четыреста юрт из бывших у него ранее четырех тысяч. Хасар отныне жил в вечном страхе, и некоторые из близких ему людей, страшась гнева Чингиса, бежали от него. Если следовать «Алтан Тобчи», то в этот раз Хасар проявил все-таки враждебность по отношению к брату: «Хасар потихоньку, так, чтобы матушка не знала, забрал тысячу триста человек и выступил с враждебными намерениями. Матушка узнала об этом и вскоре скончалась». «Тайная история» также подтверждает, что Оэлун скончалась, не перенеся ссоры между ее сыновьями [Алтан Тобчи, с. 195; Сокровенное сказание, с. 177].
Тэб-Тэнгри, Кокочу, остался безнаказанным. Преследовать откочевавшего Хасара был отправлен Субетай-баатур. Он уговорил Хасара не бунтовать, вернуться и покориться воле брата:
«Если разлучишься с родной семьей,Станешь пищей для чужого человека. Да!Если разлучишься с материнской родней,Станешь пищей для монгольских людей. Да!Если разлучишься с многосемейными людьми,Станешь пищей для сироты. Да!Если распадется многочисленный народ,Станет он пищей для малого народа. Да!Может, найдешь себе рабов и слуг,Но родной семьи не найдешь.Может, найдешь себе подданных,Но родичей, рожденных в одном роду,Не найдешь!Так он сказал. Хасар был согласен с этими словами и возвратился» [Алтан Тобчи, с. 197].
Чингис-хан, видимо, побаивался чудодейственной силы Кокочу. Может быть, какие-то не известные нам обстоятельства мешали ему вступить с ним даже в тайное противоборство. Кокочу же непрестанно готовился к борьбе с Чингис-ханом за власть. Он сплачивал вокруг себя нукеров, знатных нойонов, людей разных племен и народов Монголии и других подвластных Чингис-хану народов. К нему стекались люди «всех девяти языков». Вскоре в ставке шамана людей оказалось «столь же много, как у самого Чингиса», и дошло дело до того, что и «от Чингис-хановой коновязи многие подумывали уйти к Тэб-Тэнгри». Победитель и великий хан встал перед лицом великой опасности.
– Будешь послом под пару Отчигину! Разгневанный и оскорбленный Отчигин лично прибыл в ставку Кокочу. Семеро братьев в ответ на гневные слова Отчигина:
– Я отправил своего посланца Сохора, а ты отослал его обратно пешком, избив и измучив. Теперь я сам пришел, чтобы вернуть своих людей! – окружили его плотным кольцом и стали нагло издеваться над ним:
– Разве правильно было, что ты послал своего посланца Сохора?
Боясь, что ему не уйти от шамана, Отчигин признался:
– Неправильно я сделал, что отправил посланца.
– Если ты сделал неправильно, то стань на колени и покайся!
И братья Кокочу принудили Отчигина встать на колени.
Оскорбленный Отчигин утром следующего дня явился к Чингису, когда еще тот не встал с постели, и поведал ему о своих обидах. Пока Чингис раздумывал о случившемся, за Отчигина вступилась спавшая с Чингисом его первая жена Борте. Рассказ Отчигина заставил ее заплакать. По версии «Тайной истории», она сказала:
– Если они еще при твоей жизни губят твоих братьев, величественных, как кедры, то после смерти народ подавно не захочет подчиняться твоим детям! (по «Сокровенному сказанию», с. 177–178).
По «Алтан Тобчи», ее угрозы были конкретнее:
– Этак-то они и твоих младших братьев повырубят, как слуг и рабов, и тебе могут повредить [Алтан Тобчи, с. 198].
Очевидно, вот так прямо сказанное «и тебе могут повредить» подвигло Чингиса на конкретные действия. Опасаясь открыто лишить Кокочу власти, Чингис сказал Отчигину:
– Когда Тэб-Тэнгри сегодня придет сюда, делай с ним, что хочешь.
Так он обещал Отчигину поддержку, если тот сумеет быстро покончить с Кокочу своими силами.
Отчигин спрятал у входа в юрту Чингиса, за ее порогом, трех отборных силачей и стал ждать. Вскоре явился Мунлик с семью сыновьями. Кокочу бесцеремонно сел на почетное место. Отчигин подскочил к нему, схватил за ворот и, по старому монгольскому обычаю, вызвал обидчика на единоборство:
– Вчера ты заставил меня просить прощения, сегодня я попытаю свою силу с тобой!
Кокочу и Отчигин схватились прямо в ханской юрте Чингиса. Но хан повелел им выйти из юрты:
– Ступайте меряться силами во дворе!
Очевидно, он знал или догадывался о засаде и о том, какая судьба ждет Кокочу, как только он переступит порог юрты. Действительно, не успел Кокочу выйти за дверь, как сидевшие в засаде три силача схватили его и, мгновенно переломив ему спинной хребет, бросили Тэб-Тэнгри у телег на левой стороне двора.
Отчигин же, возвратясь в юрту, сказал Чингис-хану:
– Тэб-Тэнгри не хочет со мной меряться силами и притворяется лежачим! (по «Сокровенному сказанию», с. 178).
Смекнул старый Мунлик, как сплоховал он с сыновьями. Нет в живых великого шамана Кокочу, соперничавшего с самим ханом. Шестеро братьев Кокочу, загородив выход, стали с угрозами теснить Чингиса (по «Алтан Тобчи», «стали у двери и вокруг очага и засучили свои рукава», с. 199). Зажатый братьями, Чингис испугался и заорал: