Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?
Шрифт:
Чингис-хан повелел Чан Чуню поселиться вместе с учениками в любом понравившемся ему месте его владений и молиться о его долголетии [там же, с. 347, 349].
В 1222 г. Чингис-хана навестил в Средней Азии также посол Южной Сун, посланный к нему в 1221 г. с целью обсудить возможности союза и ведения совместных военных действий против Цзинь. В одном из китайских источников
В «Юань ши» сообщается, что в Среднюю Азию к Чин-гис-хану приезжал еще посол императора Цзинь: «Государь Цзинь послал Угусунь Чжундуаня представить государственную грамоту с просьбой о мире. Называл императора старшим братом. Не согласились на это» [Юань ши, цз. 1, с. 11а]. Император чжурчжэней просил заключить мир при условии признания своего зависимого положения от Чингисхана, считая себя «младшим братом», а Чингис-хана «старшим братом», но Чингис-хан не пошел на это, преследуя одну цель – добить Цзинь.
В отсутствие Чингис-хана в 1220 г. в долине Орхона, там, где позже разместился знаменитый буддийский монастырь Эрдэницзу, была основана новая ставка Чингис-хана – Каракорум. Прежняя ставка, как говорилось, была в излучине среднего течения Керулена, в местности Кодэ-Арал. Возможно, здесь был первый оседлый дворец Чингис-хана, здесь были могилы предков, капище для поклонения им, и рядом кочевали четыре ставки хана, управляемые его женами.
Новая ставка Каракорум была продолжением уйгурской традиции. Уйгурское Каракорум означало «черные обломки». По преданию, в районе Каракорума монголы вначале поставили двадцать юрт и учредили здесь свою столицу. Поэтому есть толкование названия Каракорум как «хорин гэр» – «двадцать юрт». Есть и иное толкование: «хара курэм» – «черные камни». Древнее городище у горы Малахитэ и ранее привлекало внимание. В XII в. здесь была ставка кереитского хана, называвшаяся Тахай-балгас. Первоначально при Чин-гис-хане здесь выстроили городище, в центре которого был поставлен желтый походный шатер Чингис-хана. Полагают, что первоначальная столица Чингис-хана, позднее разросшаяся до крупного города, была размером 400x400 м.
Куда прибыл Чингис-хан, вернувшись в Монголию, в Каракорум или иное место, сказать трудно. В «Юань ши» просто сказано: «Весной, в первом месяце возвратился в походную ставку» [Юань ши, цз. 1, с. 12а]. По сведениям Рашид-ад-дина, по возвращении Чингис-хан «повелел разбить большую золотую орду… устроить многолюдное собрание и сделать великое пиршество» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 130]. Лето 1225 г. «он пробыл дома и соизволил издать мудрые повеления».
Как писал позже монгольский поэт:
Земля и Небо – пара,Луна и Солнце – пара,Зима и Лето – пара,Рождение со Смертью – пара.Мы знаем, что Чингис-хан думал об этом, и знаем, что оставшиеся ему лета он решил посвятить низвержению государства тангутов. Перед возвращением Чингис-хана в Монголию в тангутском государстве произошли нежелательные для него перемены. Под давлением сторонников активной борьбы с монголами тангутский государь Цзунь-сян отрекся от престола в пользу своего сына Дэ-вана. Дэ-ван, зная о возвращении Чингис-хана из западного похода и о его намерении уничтожить государство Си Ся, пытался принять решительные меры для укрепления обороны страны. В конце 1224 г. он добился заключения мира между тангутами и чжурчжэнями.
Мухали понял опасность такого поворота событий и выслал войска для опустошения центральных районов Си Ся. Тангуты наголову разбили их. Дэ-ван понимал, что чжурч-жэни ныне – плохие помощники. Более половины Цзинь находилось в руках монголов. Даже заключив мир с Си Ся, чжурчжэни были вынуждены сражаться на два фронта – на севере с монголами,
Это была попытка организовать военный союз в тылу армий Чингис-хана. Интересно то, что она в какой-то мере увенчалась успехом. Не случайно, видимо, Чингис больше всего опасался своих соплеменников. Армии, способной совершить большой поход в Си Ся, в Монголии не было. Узнав о действиях Дэ-вана, монголы осадили западный центр тангутского государства город Шачжоу Месячная осада не принесла им победы; подкопы монголов под городскую стену тангуты «забросали огнем», тем самым вынудив монголов снять осаду.
Вернувшись домой, Чингис-хан потребовал от Дэ-вана выслать к нему в качестве заложника собственного сына. Государственный совет Си Ся обсуждал ответ монголам. Многие предлагали смириться, идти на любые уступки, чтобы не давать монголам повода дли войны. Один из сановников говорил:
– Ваше величество! Монголы – это хищные звери. Даже если они смирные и не беспокоят, все равно следует опасаться их рева. И характер их непостоянен. Своим отказом мы дадим им повод для войны. Государство Цзинь на краю гибели. Оно само не в состоянии обороняться. Разве оно сможет помочь нам? Надо отправить наследника в орду [Кычанов, с. 309].
Он был прав. Но прав был и Дэ-ван, когда думал, что это не спасение. Спасение в решительных действиях и не только тангутов, но и их возможных союзников, всех, пострадавших от меча Чингис-хана:
– Я только что восстановил мир с Цзинь и надеюсь совместными усилиями устоять против общего врага. Послать сейчас к ним в кабалу моего единственного сына, а потом раскаиваться? Зачем спешить! [там же, с. 309].
Посол Чингис-хана уехал ни с чем. Возможно, переговоры на этом не закончились. Из одного тангутского документа мы узнаем, что в марте 1225 г. сучжоуский управляющий пограничными делами, держатель золотой пайцзы, был назначен послом и должен был проехать через город Хара-Хо-то, где и был найден этот подлинный документ той эпохи в 1909 г. П.К. Козловым (см. [Докладная записка]). Мимо этого района, устья реки Эдзин-Гол, посольство могло ехать только в монгольские степи. Переговоры, видимо, не были обнадеживающими. Через некоторое время Дэ-ван принял Шилгаксан-хону, одного из сыновей найманского хана [Юань ши, цз. 1, с. 12], возможно, представителя тех племен «к северу от песков», которые ненавидели Чингис-хана и только еще в тангутах видели силу, способную противостоять ему. Это был уже открытый вызов, а значит, и война.
Осенью 1225 г. Чингис-хан, видимо, откочевывал в сторону границ Си Ся. В дороге он охотился на диких лошадей и второй раз упал с коня и сильно расшибся. Второй, потому что весной 1223 г. он также во время охоты упал с коня и чуть не был убит вепрем. Наутро ханша Есуй сказала царевичам и нойонам:
– У государя ночью был сильный жар. Надо обсудить положение.
Совет решил, что «тангуты – люди оседлые, живут в глинобитных городищах. Ужели они могут куда уйти, взвалив на спины свои городища». Поход можно временно отложить и возобновить его снова, когда Чингис-хан поправится. Однако сам Чингис отверг этот план. Он согласился обождать какое-то время, а чтобы тангуты не подумали, что он струсил, направить к ним посла с объявлением войны, которому он и продиктовал следующее: «Некогда ты, Бур-хан, обещал быть со своими тангутами моею правой рукой, вследствие чего я и звал тебя в поход на сартаулов, которые нарушили условия мирного договора. Но ты, Бурхан, не только не сдержал своего слова и не дал войска, но еще и ответил дерзкими словами. Занятый другими мыслями, я решил посчитаться с тобой потом. Ныне, свершив сарта-ульский поход и с помощью Вечного Неба обратив сарта-ульский народ на путь правый, я возвратился и иду к тебе, Бурхан, потребовать отчета».