Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»
Шрифт:
Но при одном условии, что Рим будет представлен в лице самого Сципиона и никого иного.
Итак, Публий Корнелий Сципион-Младший уже тогда добился того, чего хотел: наладил дружественные связи с Сифаксом и уже через четыре дня благополучно вернулся в порт Нового Карфагена. Мало кто тогда знал, что покоритель Испании, рискуя жизнью, уже раскинул свои «охотничьи сети» над лежащей за морем благодатной Африкой.
И вот настало время, когда Сифаксу пришлось выбрать между Римом и Карфагеном. Сципион прекрасно понимал, что Сифакс вовсе не собирается портить отношения с пунийцами, с которыми его теперь тесно связывала женитьба на пунийке Софонисбе. Надо отдать должное Сифаксу – тот предлагал выход из войны. Весьма приемлемый для обеих сторон: карфагеняне выводят свои войска из Италии, а римляне в ответ уходят
Такой исход войны мог устраивать всех, кроме… амбициозного Сципиона, которому для окончания его войны с Карфагеном нужна была красивая точка – разгромное поражение пунов на их земле от руки Публия Корнелия Сципиона.
Глава 18. «Трюковые номера» Сципиона на земле Ганнибала
Еще ранней весной 203 г. до н. э., постоянно прочесывая окрестные территории летучими отрядами конных нумидийцев Массанассы, Сципион в одной из кавалерийских сшибок сумел не только прощупать силы врага, но и нанести ему поражение.
Дело было так.
Узнав от разведки, что несколько тысяч вражеской кавалерии под началом Ганнона сына Гамилькара расквартировались в городке Салек, что в 25 километрах от римского лагеря, Сципион выслал вперед Массанассу с его всадниками, как приманку для врага. Вожаку союзных Риму нумидийцев было наказано выманить карфагенскую конницу из города и, обратившись в «паническое бегство», вывести противника в седловину между грядами холмов под удар римской кавалерии Лелия. Массанасса превзошел себя: то пугливо отступая, то дерзко контратакуя, он, в конце концов, ухитрился вытащить из городка все силы разозленного его «трюками» Ганнона. Устремившийся за ним карфагенский военачальник потерял всякую осторожность и попал в ловушку: тысяча его всадников и он сам остались лежать порубленными, а две других – оказались в плену. (По другой версии, Ганнон был не в курсе, что Массанасса уже переметнулся на сторону Рима, и попался «на крючок»: нумидиец под видом встречи заманил его в засаду.)
Первые успехи римлян на чужой земле их сильно приободрили, а для карфагенян стали первым тревожным звоночком.
Исподволь готовя сокрушительную для своих врагов акцию (в курсе которой, как всегда, был только верный Лелий), римский полководец затеял активные переговоры с Гасдрубалом Гисконом и Сифаксом. От своих послов, чье количество никак не ограничивалось, посещавших вражеские лагеря, он досконально изучил все их особенности. Выяснилось много не только интересного, но и полезного. Оказалось, что зимние квартиры карфагенян и нумидийцев были построены на скорую руку. Карфагенские солдаты ночевали в хижинах, наспех сложенных из бревен и веток, а масесилы Сифакса – и вовсе в привычных для себя тростниковых либо соломенных шалашах, многие из которых располагались за пределами лагерного частокола, разбросанные беспорядочно и впритирку друг к другу. Переодетые рабами – слугами послов, опытные римские центурионы досконально изучили все подходы к лагерям и проходы внутри них, время смены и расстановку часовых и передовых постов, определили расстояние между биваками Сифакса и Гасдрубала. Никто им не мешал; переговоры шли своим чередом. И карфагеняне и нумидийцы, рассчитывая на установление в скором времени мира, ослабили бдительность. С каждым «посольством» посылались все новые и новые офицеры, так что максимальное число опытных воинов римлян познакомилось с расположением вражеских лагерей. Возвращаясь, они все рассказывали своему полководцу. Примечательно, что он расспрашивал их поодиночке, сверяя потом их показания. Получался максимально точный план обоих лагерей. Как-то одного из центурионов (уже весьма пожилого и заслуженного ветерана!) пришлось для пущей достоверности римским послам жестоко избить на глазах у пунов за якобы допущенную им провинность, чтобы никто не усомнился, что он действительно раб. Так получилось, что послы перестарались: центурион остался жив, но стал… калекой – «на войне как на войне»!
Зато в ходе детальной разведки выяснилось, что лагерь нумидийцев Сифакса атаковать и поджечь легче.
Владея столь «аппетитной» информацией, Сципион решил внезапно напасть на оба лагеря, поджечь солдатские жилища и, пользуясь паникой,
Этим ловким маневром Сципион убил даже не «двух зайцев», а целых «трех» (!): во-первых, направил внимание врага в ложную сторону; во-вторых, себя обезопасил и, в-третьих, основную массу своих немногочисленных сил сконцентрировал для внезапного и решающего удара.
…Между прочим, Сципион не успокоился на достигнутом и, когда у него уже все было готово, совершил еще один тонко продуманный маневр – на этот раз политический – резко прекратил переговоры и объявил, что считает себя в состоянии войны с карфагенянами! Гасдрубал с Сифаксом явно были озадачены этим, но сами никаких враждебных действий так и не предприняли: Сифакс, как известно, в бой не рвался, а Гасдрубал весьма опасался Сципиона, будучи уж не раз им битым на войне в Испании. Получается, что расчетливый римлянин как искушенный шахматист продумал все ходы в задуманной им многоходовой комбинации, и ему оставалось лишь объявить противникам «шах», а затем и «мат». Ждать пришлось не долго…
Только в день предстоящей операции Сципион вызвал к себе на совещание своих высших офицеров и посвятил их в детали предстоящей ночной акции. Солдат было приказано накормить ужином раньше срока и после обычного сигнала ко сну очень тихо вывести из лагеря. Оставив для обороны своего лагеря минимально нужное количество людей, всех своих остальных солдат Сципион, соблюдая максимальную тишину, повел к вражеским лагерям и ровно в полночь приблизился к ним вплотную.
Массилиям Массанассы и начальнику своей конницы Лелию он поручил запалить лагерь масесилов Сифакса, а сам остался ждать у лагеря Гасдрубала, пока не загорится нумидийский лагерь.
Лелий и Массанасса образцово-показательно справились со своей задачей. Часть своих сил они расставили по периметру всего вражеского лагеря, чтобы отрезать все возможные пути к бегству. Затем со всех сторон кинулись поджигать шалаши нумидийцев, которые загорались, как сухой хворост. Весь лагерь вспыхнул мгновенно, так как хижины были поставлены слишком близко друг к другу, и пламя летело по крышам. Подумав, что это случайный пожар, сонные нумидийцы выскакивали из шалашей без оружия и тут же становились легкой добычей коварного врага. Море огня бушевало над лагерем. Море крови его затопило. Многие сгорели заживо, кого-то просто затоптали в давке обезумевшие соплеменники.
Как только зарево пожара всколыхнуло нумидийский лагерь и его увидели карфагеняне, то они поначалу решили, что пламя вспыхнуло случайно и, тоже безоружные, кинулись на помощь незадачливым союзникам. Однако тех, кто первыми выскочил за ограду, легионеры Сципиона тут же перебили и, ворвавшись в ворота, оставленные без охраны, бросились поджигать ближайшие постройки во вражеском лагере. Огонь мгновенно распространился по всему биваку карфагенян. Его обитатели метались в огненном кольце; тех, кто не сгорел заживо, убивали римляне.
Дерзкая операция Сципиона завершилась как нельзя лучше: зарево двух огромных пожаров ярким пламенем осветило все близлежащие окрестности. И хотя оба вражеских вожака все же сумели спастись, но большая часть их солдат погибла в пламени пожаров.
По данным римских историков, Сифакс и Гасдрубал лишились от 30 до 40 тысяч воинов, всех боевых слонов, а еще 2–5 тысяч попали в плен.
Так, почти не понеся потерь (сотня убитых – «капля в море»!), римский полководец сумел существенно сократить численность вражеской армии и мог всерьез подумывать о наступательных действиях.