Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза
Шрифт:
Том обвел нас взглядом, желая понять, разделяем ли мы его недоверие. Но все мы смотрели на Гэтсби.
– После Перемирия, – продолжал тот, – некоторым из офицеров предоставили такую возможность. Мы могли поступить в любой университет Англии или Франции.
Мне захотелось вскочить и хлопнуть его по спине. Я снова испытал уже знакомый прилив веры в него.
Дэйзи встала, легко улыбаясь, и подошла к столу.
– Откупорь виски, Том, – велела она. – А я смешаю джулеп. И ты не будешь чувствовать себя таким
– Минутку, – огрызнулся Том. – Я хочу задать мистеру Гэтсби еще один вопрос.
– Прошу вас, – вежливо согласился Гэтсби.
– Скажите, какой, собственно, скандал пытаетесь вы развязать в моем доме?
Разговор пошел наконец в открытую, и Гэтсби это устраивало.
– Это не он развязывает скандал. – Отчаянный взгляд Дэйзи перебегал с одного из них на другого. – Это ты его развязываешь. Пожалуйста, возьми себя в руки.
– В руки! – неверяще повторил Том. – Сидеть и смотреть, как мистер Никто и родом ниоткуда спит с моей женой, – да это последнее, что я сделал бы. Если тебе такое поведение представляется нормальным, то от меня его можешь не ждать… Нынешние люди начинают с глумления над семейной жизнью, над самим институтом семьи, а следом отбрасывают любые приличия и допускают браки между черными и белыми.
Упоенный собственной пылкой ахинеей, Том, похоже, видел в себе последний оплот цивилизации.
– Мы-то здесь все белые, – пробормотала Джордан.
– Я знаю, многие меня недолюбливают. Шикарных приемов я не закатываю. Полагаю, вам для того и пришлось обратить ваш дом в свинарник, чтобы завести побольше друзей – из современного мира.
Сколько я ни был сердит – да и все мы, – едва лишь Том открывал рот, меня так и тянуло расхохотаться. Уж больно полным было его перевоплощение из распутника в резонера.
– У меня тоже есть что сказать вам, старина… – начал Гэтсби.
Однако Дэйзи угадала его намерения.
– Прошу, не надо! – беспомощно прервала она Гэтсби. – Послушайте, давайте все вернемся домой. Почему бы нам не вернуться домой?
– Хорошая мысль. – Я встал. – Поехали, Том. Все равно пить никому не хочется.
– Я желаю узнать, что имеет сказать мне мистер Гэтсби.
– Что ваша жена не любит вас, – отозвался Гэтсби. – И никогда не любила. Она любит меня.
– Да вы спятили! – машинально воскликнул Том.
Охваченный волнением Гэтсби вскочил на ноги.
– Она никогда не любила вас, слышите? – закричал он. – А вышла за вас только потому, что я был беден и она устала ждать меня. Совершила страшную ошибку, но в душе своей никогда никого не любила, кроме меня!
Тут уж мы с Джордан попытались сбежать, однако Том и Гэтсби принялись наперебой требовать, чтобы мы остались, – как будто каждому из них нечего было скрывать, а присутствие при излиянии их эмоций составляло бог знает какую привилегию.
– Сядь, Дэйзи. – Том без большого успеха попытался подпустить в свой голос отеческие нотки. – Так что между вами произошло? Я хочу услышать об этом.
– Я уже сказал вам, чт'o между нами произошло, – ответил Гэтсби. – И происходило пять лет – без вашего ведома.
Том круто повернулся к Дэйзи:
– Ты пять лет встречалась с этим типом?
– Не встречалась, – поправил его Гэтсби. – Встреч не было. Но все эти годы мы любили друг друга, старина, а вы об этом не знали. Меня временами смех брал при мысли, что вы ничего не знаете.
Впрочем, сейчас смеха в глазах его не было и в помине.
– О – и только-то.
Том на манер священника соединил свои толстые пальцы, откинулся в кресле. Но сразу же и взорвался:
– Вы психопат! Я не могу говорить о том, что было пять лет назад, я не знал тогда Дэйзи – и будь я проклят, если понимаю, как вам удалось приблизиться к ней хотя бы на милю, разве что вы в ее дом продукты заносили через заднюю дверь. Но все остальное – богомерзкое вранье. Дэйзи любила меня, когда стала моей женой, и любит сейчас.
– Нет, – ответил, качая головой, Гэтсби.
– Конечно, любит. Беда в том, что иногда она забивает себе голову какой-нибудь дурью и сама не понимает, что делает. – Том умудренно покивал. – Больше того, я тоже люблю ее. Да, время от времени я срываюсь и пошаливаю на стороне, веду себя дурак дураком, но всегда возвращаюсь, и сердце мое принадлежит только ей.
– Ты отвратителен, – сказала Дэйзи. Она повернулась ко мне, голос ее вдруг зазвучал на октаву ниже, презрение подрагивало в нем: – Ты знаешь, почему мы уехали из Чикаго? Странно, что тебя не потешили там рассказом о его маленькой шалости.
Гэтсби подошел к ней, встал рядом.
– Все уже позади, Дэйзи, – серьезно сказал он. – И не имеет никакого значения. Просто скажи ему правду… скажи, что никогда не любила его… и этот кошмар развеется навсегда.
Дэйзи слепо уставилась на него:
– Почему… как я могла любить его… как?
– Ты никогда его не любила.
Дэйзи колебалась. Она умоляюще посмотрела на Джордан, потом на меня, словно поняв наконец, что делает, – и словно никогда, с самого начала, делать ничего не собиралась. Но теперь уже сделала. Отступать было поздно.
– Я никогда не любила его, – с явственной неохотой произнесла она.
– Даже в Капиолани? – спросил вдруг Том.
– Даже там.
Из бальной залы внизу поплыли по волнам горячего воздуха приглушенные, задышливые аккорды.
– Даже в тот день, когда я нес тебя на руках от Панч-Боул, чтобы ты не замочила ноги? – В голосе его проступила хрипловатая нежность. – …Дэйзи?
– Прошу тебя, не надо. – Ее голос был холоден, однако озлобление ушло из него. Она посмотрела на Гэтсби: – Ну вот, Джей.