Великий канцлер
Шрифт:
– Мерзавец! – ответила Маргарита Николаевна, повернулась и пошла.
И тотчас услышала за собой голос Фиелло, но несколько изменившийся:
– «И вот, когда туча накрыла половину Ершалаима и пальмы тревожно закачали…» Так пропадите же вы пропадом в кладовке над вашими обгоревшими листками и засохшей розой. Мечтайте о том, как вы его унесёте на аэроплане. Пропадайте пропадом!
Совершенно побелев лицом, Маргарита Николаевна повернулась к скамейке. Сверкая глазами, на неё со скамейки глядел Фиелло.
– Я ничего не понимаю, –
– Вот скука-то, – отозвался Фиелло, – всё по нескольку раз нужно повторять. Сказал ведь раз: не агент. Ну, позвольте ещё раз: не агент! Не агент! Достаточно? Сядьте!
Маргарита повиновалась и села.
– Кто вы такой? – шепнула она, с ужасом глядя на Фиелло.
– Фиелло, и кончено, – ответил тот. – Фиелло! Теперь слушайте… Приглашаю я вас к иностранцу…
– Вы мне не скажете, откуда вы узнали про листки и про мои мысли об аэроплане? – уже робко спросила Маргарита Николаевна.
– Не скажу, – ответил Фиелло, – но вы сами узнаете вскоре.
– А вы знаете о нём? – шепнула Маргарита.
– Знаю, – важно ответил Фиелло.
– Но поймите, поймите, – опять взволновалась Маргарита Николаевна, – я же должна знать, зачем вы меня влечёте куда-то? Ведь согласитесь… вы не сердитесь… но когда на улице приглашают женщину… неизвестный человек… Хочу вам сказать… У меня нет предрассудков… поверьте… Но я никогда не вижу иностранцев, терпеть их не могу… и мой муж… то есть я своего мужа не люблю, но я не желаю портить ему карьеру. Он не сделал мне ничего злого…
Фиелло с видимым отвращением выслушал эту бессвязную речь и сказал сурово:
– Попрошу вас помолчать.
– Молчу, – робко отозвалась Маргарита Николаевна.
– Я вас приглашаю к иностранцу, во-первых, совершенно безопасному. Это раз. Два: никто решительно не будет знать, что вы у него были. Стало быть, на эту тему и разговаривать больше нечего.
– А зачем я ему понадобилась? – вкрадчиво вставила Маргарита Николаевна.
– Ну, уж этим я не интересовался.
– Понимаю… я должна ему отдаться, – сказала догадливая Маргарита Николаевна.
Фиелло надменно хмыкнул.
– Могу вас уверить, что любая женщина в мире мечтала бы о том, чтобы вступить с ним в связь, но я разочарую вас – этого не будет. Он совершенно не нуждается в вас.
– Ничего не понимаю, – прошептала Маргарита Николаевна и дрожащей рукой вынула футлярчик с губной помадой и лизнула губы. – А какой же мне интерес идти к нему? – спросила она.
Фиелло наклонился к ней и, сверля зелёными глазами, тихо сказал:
– Воспользуйтесь случаем… Гм… вы хотите что-нибудь узнать о нём?
– Хочу! – сильно ответила Маргарита Николаевна.
– А повидать его? – ещё тише и искушающе шепнул Фиелло.
– Как! Но как? – зашептала Маргарита и вдруг вцепилась в рукав пальто Фиелло.
– Попросите: может,
– Еду! – сказала Маргарита.
Фиелло с удовлетворением откинулся на скамейке.
– Трудный народ эти женщины, – заговорил он иронически, – и потом, что это за мода поваров посылать. Пусть бы Бегемот и ездил, он обаятельный.
«Час от часу не легче», – подумала Маргарита Николаевна и спросила, криво усмехаясь:
– Перестаньте меня мистифицировать и мучить… Я ведь несчастный человек, а вы меня поразили. Вы – повар?
– Без драм, – сухо сказал Фиелло, – повар там, не повар. Внучате надавать по роже в уборной это просто, но с дамами разговаривать, покорный слуга. Ещё раз попрошу внимания и без удивлений, а то меня тоска охватывает.
Но приведённая к повиновению Маргарита и не собиралась выражать изумление, противоречить, лишь во все глаза смотрела на Фиелло.
– Первым долгом о помаде, – заговорил Фиелло и вдруг вынул из кармана золотой футлярчик, – получайте, – затем вынул золотую же плоскую и круглую коробку и тоже вручил Маргарите. – Это крем. Вы порядочно постарели за последнее время, Маргарита Николаевна…
«О, рыжая сволочь!» – про себя сказала Маргарита, но вслух ничего не осмелилась произнести.
– Ровно в десять с половиной вечера, – строго глядя, заговорил Фиелло, – благоволите намазать губы помадой, а тело этим кремом. Кожа у вас станет белой, нежной, как девическая, вы не узнаете себя, затем одевайтесь, как вам нравится – это всё равно, – и ждите у себя. За вами приедут, вас отправят, вас доставят. Ни о чём не думайте.
«В какую это я историю лезу?» – с ужасом думала Маргарита.
– Ба! Гляньте! Ах, какой город оригинальный, – вдруг воскликнул Фиелло и пальцем указал на Каменный мост.
Маргарита Николаевна глянула туда и рот раскрыла. По набережной, стыдливо припадая к парапету, впритруску бежал исступлённый человек, совершенно голый, а за ним, тревожно посвистывая, шла милиция. Потом сбежалась оживлённая толпа и скрыла голого.
Когда она повернулась к Фиелло, того не было. Можно было поклясться, что он растаял в сияньи весеннего дня.
Маргарита поднесла руки к голове, как человек, который от изумления сходит с ума. В руках у неё были золотые коробки…
Губная помада и крем
С наступлением весны по вечерам {80} один и тот же вальс стал взмывать в переулке. Где-то, как казалось Маргарите Николаевне, на четвёртом этаже, его играл какой-то хороший пианист. От этого вальса то тревожно вспухало сердце, то съёживалось и вздрагивало, и Маргарита Николаевна назвала его вальсом предчувствий. Чтобы впустить его в комнаты, Маргарита начала открывать форточки. Но очень скоро потеплело, и окно открылось настежь.