Великий канцлер
Шрифт:
9/XI. 33.
Маргарита хохотала, целовалась, что-то обещала, пила ещё шампанское и, опьянев, повалилась на диван и осмотрелась. Она сразу поняла, что вокруг неё непринуждённое веселье и, кроме того, общество смешанное и толчея ужасающая.
В комнате – бывшем кабинете Берлиоза – все было вверх дном. На каминной полке сидела сова. Груды льда лежали в серебряных лоханях, а между сверкающими глыбами торчали горлышки бутылок. Письменный стол исчез, вместо него была навалена груда подушек, и на подушках, раскинувшись, лежал голый кудрявый мальчик, а на нём сидела верхом, нежилась ведьма
Через минуту к пьющим присоединился боров, но голая девчонка украла у него из-под мышки портфель, и боров, недопив стопки, взревев, кинулся отнимать.
В раскрытые двери виднелись скачущие в яростной польке пары. Там полыхало светом, как на пожаре. Горели люстры, на стенах пылали кенкеты со свечами, кроме того, столбами ходил красный свет из камина. От грохота труб тряслись стёкла за шторами.
Гроздья винограду появились перед Маргаритой на столике, и она расхохоталась – ножкой вазы служил золотой фаллос. Хохоча, Маргарита тронула его, и он ожил в её руке. Заливаясь хохотом и отплёвываясь, Маргарита отдёрнула руку. Тут подсели с двух сторон. Один мохнатый с горящими глазами прильнул к левому уху и зашептал обольстительные непристойности, другой – фрачник – привалился к правому боку и стал нежно обнимать за талию. Девчонка уселась на корточки перед Маргаритой, начала целовать её колени.
– Ах, весело! Ах, весело! – кричала Маргарита. – И всё забудешь. Молчите, болван! – говорила она тому, который шептал, и зажимала ему горячий рот, но в то же время сама подставляла ухо.
Но тут вдруг на каминных часах прозвенел один удар – половина двенадцатого – и разом смолкла музыка в зале и остановились пары. И тотчас меж расступившихся прошёл Фагот-Коровьев, всё в том же кургузом пиджачке и своих поганых гетрах.
11/XI. 33.
Но, несмотря на его неприглядный вид, толпа расступилась и Коровьев подошёл к Маргарите, по обыкновению слегка валяя дурака.
Приветствовал, выкинув какую-то штучку пальцами, взял под руку и повёл через зал. Но тон Коровьева, когда он, наклонившись к уху Маргариты, зашептал гнусаво, был чрезвычайно серьёзен.
– Поцелуйте руку, назовите его «мессир», отвечайте только на вопросы и сами вопросов не задавайте.
После бальных огней Маргарите показалось, что темноватая пещера глянула на неё. Некто в фиолетовом наряде откинул алебарду и пропустил в кабинет.
В камине тлели угольки, на столике горели семь восковых свечей в золотом семисвечнике, и в тёплом их свете Маргарита рассмотрела гигантскую кровать на золотых ногах, тяжёлые медвежьи шкуры на полу и шахматную доску. Пахло острыми лекарствами, густым розовым маслом. На постели на шёлковых скомканных простынях сидел тот самый, что в час заката вышел на Патриаршие Пруды. На нём был зелёный засаленный и с заплатой на локте халат, из-под которого виднелась грязная ночная сорочка, на голых ногах истоптанные ночные туфли с изъеденной меховой оторочкой, на пальцах тяжёлые перстни. Ночной горшок помещался у кровати. Одну ногу сидящий откинул, и голая ведьма, покраснев от натуги, натирала колено чёрной мазью, от которой по всей комнате распространялся удушливый
За спиной Маргарита чувствовала, как толпа гостей бесшумно вваливается в кабинет, размещается. Настало молчание.
Сидящий в этот момент стукнул золотой фигуркой по доске и молвил:
– Играешь, Бегемот, безобразно.
– Я, мессир, – почтительно и сконфуженно отозвался партнёр, здоровяк чёрный котище, – просчитался. На меня здешний климат неблагоприятно действует.
– Климат здесь ни при чём, – сказал сидящий, – просто ты шахматный сапожник.
Кот хихикнул льстиво и наклонил своего короля.
Тут сидящий поднял взор на Маргариту и та замерла. Нестерпимо колючий левый глаз глядел на неё, и свечные огни горели в нём, а правый был мёртв. Ведьма отскочила в сторону со своим чёрным варевом.
– Мессир, – тонко заговорил Коровьев у плеча Маргариты, – разрешите представить вам Маргариту.
– А, достали? Хорошо, – ответил сидящий, – подойдите.
Маргарита почувствовала, как Коровьев предостерегающе толкнул её в бок, и сделала шаг вперёд. Сидящий протянул ей руку. Маргарита, вдруг догадавшись, кто такой перед нею, побледнела и, наклонившись, поцеловала холодные кольца на пальцах.
Глаз опять впился в неё, и Маргарита опустила веки, не в силах будучи вынести его.
– Вы меня извините, госпожа, за то, что я принимаю вас в таком виде, – и сидящий махнул рукой на голую свою натёртую ногу, на горшок и шахматы, – нездоров. Отвратительный климат в вашем городе {82}, то солнышко, то сырость, холод… А?
– Честь, честь, – тревожно шепнул в ухо Коровьев.
– Это… – начала Маргарита глухо.
– Великая, – свистнул Коровьев.
– Это великая честь для меня {83}, – выговорила Маргарита и вдохновенно добавила, – государь мой.
– О, – ………
…головой, слепой и неуверенной походкой, он подошёл к ложу.
– Узнаёшь меня, Иванушка? – спросил сидящий.
Иванушка Бездомный повернул слепую голову на голос.
– Узнаю, – слабо ответил он и поник головой.
– И веришь ли, что я говорил с Понтием Пилатом?
– Верую.
– Что же хочешь ты, Иванушка? – спросил сидящий.
– Хочу увидеть Иешуа Га-Ноцри, – ответил мёртвый, – ты открой мне глаза.
– В иных землях, в иных царствах будешь ходить по полям слепым и прислушиваться. Тысячу раз услышишь, как молчание сменяется шумом половодья, как весной кричат птицы, и воспоёшь их, слепенький, в стихах, а на тысячу первый раз, в субботнюю ночь, я открою тебе глаза {84}. Тогда увидишь его. Уйди в свои поля.
И слепой стал прозрачен, потом и вовсе исчез. Маргарита, прижавшись щекой к холодному колену, не отрываясь, смотрела.
12/XI. 33.
Над столом сгустился туман, а когда он рассеялся, на блюде оказалась мёртвая голова с косым шрамом от левого виска через нос на правую щёку и с кольцом лохматым в запёкшейся крови на шее {85} ……… ответил бывший администратор.
Вечер 12/XI. 33.
– Да-с, а курьершу всё-таки грызть не следовало {86}, – назидательно ответил хозяин.