Великий князь Николай Николаевич
Шрифт:
Командиры эскадроновъ, покровительствуемые сверху, больше всего берегли «тла» лошадей. Шагъ на поход и рысь при перестроеніи считались вполн нормальными аллюрами и, при малйшемъ усиліи конной части, лошади, какъ невтянутыя въ работу, задыхались и покрывались усиленнымъ потомъ. Въ полкахъ кавалеріи служило много офицеровъ, которыхъ привлекала въ этотъ родъ оружія только красивая форма обмундированія, но которые въ сущности не любили и не знали лошади; офіщеры эти садились въ сдло рдко, только по необходимости и прп томъ крайне неохотно. Приходилось встрчаться даже съ такимъ явленіемъ, что у нкоторыхъ кавалерійскихъ начальниковъ въ арміи не было собственныхъ лошадей; въ рдкихъ же случаяхъ служебной необходимости они вызжали въ строй на казенныхъ строевыхъ лошадяхъ. Личный
Великій Князь прежде всего, сразу и круто, измнилъ систему воспитанія офицеровъ своего полка. На полковыя средства были заведены собаки, и офицеры полка были выведены изъ манежа на просторъ царскосельскихъ полей. Начались охоты «по зврю» и «искусственному слду», къ которымъ привлекались вс офицеры полка. — Послдніе пошли навстрчу своему командиру, щеголяли передъ другими полками своими кровными лошадьми и душою отдались кавалерійскому спорту. Я хорошо помню, какъ съ гхъ поръ срыя гусарскія лошади и блестящіе всадники въ темносинихъ венгеркахъ, съ золотыми шнурами, были наиболе частыми фигурами, побдоносно мелькавшими на всхъ конныхъ праздникахъ и ристалищахъ.
Глядя на нихъ, подтягивались конечно офицеры и другихъ полковъ.
Самъ Великій Князь имлъ прекрасную конюшню и въ строй чаще всего вызжалъ на крупныхъ, выводныхъ изъ Англіи гунтерахъ, которые такъ шли къ его высокой и статной фигур. На все Красное Село извстенъ былъ его безукоризненно блый молодой 6-ти вершковый выводной гунтеръ, не отказывавшійся ни отъ какихъ препятствій, горделиво взлетавшій на артиллерійскіе брустверы и безъ колебаній бросавшійся оттуда, со своимъ смлымъ всадникомъ, внизъ. Держалъ Великій Князь конечно для себя и упряжныхъ лошадей, на которыхъ здилъ всегда въ шорной запряжк. Въ Царскомъ Сел его чаще всего можно было видть въ шарабан, причемъ нердко онъ самъ правилъ лошадьми; въ Петербург же — онъ здилъ въ небольшой карет. — Русской упряжи онъ повидимому не любилъ, и русская троечная упряжка употреблялась нмъ только въ лагер въ Краспомъ.
Одновременно съ любовью къ полевой зд, самъ Великій .Князь былъ также и тонкимъ знатокомъ манежа. Офицерской здой въ полку онъ руководилъ лично, какъ въ пол, такъ и въ манеж.
Великій Князь офиціальную частъ своей жизни обосновалъ въ раіон расположенія полка, въ такъ называвшемся Командирскомъ домик, гд онъ принималъ по служб всхъ, имвшихъ къ нему дло. Нердко, раза 2-3 въ недлю, онъ завтракалъ въ офицерскомъ собраніи, что даваліб ему возможность ближе знакомиться съ офицерскимъ составомъ полка. За завтракомъ, общимъ для всхъ офицеровъ, Великій Князь выпивалъ обычную рюмку водкп и стаканъ какого нибудь легкаго вина, не позволяя себ никакихъ излишествъ, чтобы сохранитъ силы для дальнйшей дневной работы.
Такимъ образомъ вс разсказы о безмрномъ употребленіи Великимъ Княземъ въ молодости спиртныхъ напитковъ въ значительной мр преувеличены. Въ молодыхъ годахъ Великій Князь любилъ не столько «вино», сколько общее «веселье», — что составляетъ одну изъ очень характерныхъ чертъ русской широкой натуры: «пей, да ума не пропей»... Въ боле пожилыхъ годахъ, напримръ, въ бытность въ Ставк, Великій Князь Николай Николаевичъ-почти что ничего не пилъ. Но радушіе, гостепріимство и любовь «по-подчивать гостя» чмъ либо особеннымъ, у него остались навсегда-
Въ бытность свою въ полку эскадроннымъ командиромъ, Великій Князь, въ соотвтствіи со своимъ служебнымъ полковымъ
Надо однако замтить, что въ названномъ полку привыкли къ довольно частымъ назначеніямъ командирами полковъ своихъ же старшихъ полковниковъ, причемъ, благодаря такту офицеровъ, это не препятствовало вновь назначенному командиру становиться сразу въ свое новое положеніе. — Тмъ легче оказался такой переходъ для Великаго Князя. ІЬо отзывамъ его однополчанъ, вслдствіе продолжительнаго пребыванія Великаго Князя въ полку, между нимъ и полкомъ выработалась нкоторая какъ бы общность психологіи, которая въ конц концовъ спаяла полкъ съ его командиромъ въ одну общую монолитную массу.
По должности командира полка, Великій Князь выбралъ на освободившуюся вакансію полкового адъютанта ротмистра Крупенска-го, который оставался въ этомъ званіи во весь періодъ пребыванія Великаго Князя во глав полка.
Офицеръ этотъ былъ однимъ изъ самыхъ довренныхъ лицъ Великаго Князя Николая Николаевича и, съ оставленіемъ послднимъ полка, перешелъ къ нему на должность личнаго адъютанта. — Впослдствіи, въ бытность Великаго Князя Верховнымъ Главнокомандующимъ, М. Е. Крупенскій былъ при немъ генераломъ для порученій. Великій Князь очень благоволилъ къ нему, говорилъ ему «ты», и въ моихъ ушахъ еще до сихъ поръ слышится ласковый по интонаціи и рзкій по тембру голосъ Верховнаго, зовущаго въ вагон-столовой своего преданнаго бывшаго' полкового 'адъютанта уменьшительнымъ окрикомъ: «Крупа»!..
М. Е. Крупенскій исполнялъ у Великаго Князя обязанность какъ бы оберъ-гофмаршала. — Онъ былъ одимъ изъ самыхъ приближенныхъ къ Великому Князю лицъ и дольше другихъ сумлъ сохранить къ себ привязанность Великаго Князя.
Оставшись посл революціи въ Россіи, М. Е. Крупенскій очень бдствовалъ и, по имющимся свдніямъ, умеръ въ большой нужд.
Въ обращеніи съ офицерами полка Великій Князь былъ по большей части сдержанъ, подавляя въ себ «ольденбургскую» кровь и никогда не позволялъ себ оскорбляющихъ рзкостей.
Непослушная горячая кровь отъ времени до времени все же (прорывалась, но чаще всего это было въ пылу какихъ либо строевыхъ ученій, пли по поводу пхъ, почему вскор все забывалось, тмъ боле, что посл ученія, въ офицерскомъ собраніи, Великій Князь никогда не пропускалъ случая загладить непріятный осадокъ какой либо шуткой пли другимъ какимъ либо знакомъ вниманія къ офицеру, оказавшемуся причиной раздраженія.
На каждаго изъ офицеровъ Великій Князь смотрлъ, какъ на человка, добросовстно выполняющаго свой долгъ, что и обязывало его оказывать всмъ должное довріе п уваженіе. Лишь встрчаясь съ невыполненіемъ требованій службы, или — что еще было хуже — безразличнымъ къ ней отношеніемъ, онъ пользовался своей командирской властью, карая провинившихся, но всегда лишь въ мр важности проступка. Въ этихъ случаяхъ ни для кого у него не было пощады и даже самые старшіе офицеры полка пе могли разсчитывать на какое либо снисхожденіе. Но ни къ кому у него не оставалось злобы, какъ не было у него и любимчиковъ. Лишь одного офицера, крайне неисправнаго по служб, опъ прогрессивно росшими взысканіями вынудилъ оставить полкъ.
Для характеристики времени, надо замтить, что въ т отдаленные годы, о которыхъ идетъ рчь, полковыхъ судовъ «чести» въ русской арміи еще не существовало. Въ гвардейскихъ частяхъ обязанность быть блюстителемъ чести полкового мундира лежала на старшемъ по чину офицер полка (старшій полковникъ). Въ нужныхъ случаяхъ послдній собиралъ негласно совтъ старшихъ офицеровъ полка, которымъ и принадлежало сужденіе о поступк, вызвавшемъ въ данномъ случа какое либо сомнніе. Такимъ образомъ командиръ полка, въ большинств случаевъ назначавшійся изъ состава очередныхъ кандидатовъ не своего полка, былъ облегчаемъ въ своихъ обязанностяхъ по наблюденію за частной жизнью офицеровъ полка, легко въ своихъ подробностяхъ ускользавшею въ огромномъ мор большого столичнаго города.