Великий князь Русский
Шрифт:
— Так людишек мало! — возразил Ховрин.
— Ежели не каждый за себя, а совокупно, толокой, то всегда больше сделать можно.
И это верно — производительность в моих госхозах выше, делают больше, урожаи снимают лучше. Вотчинники да монастыри, кто поумнее, давно перенимают, прочие же не торопятся, а заставлять силой тут нельзя.
— Мыслю, что от скупщиков, кто стакнулся и цену на хлеб подымает, вреда больше, чем от однородной запашки, — о своем, купеческом, заявил Шихов.
— Еще на хлебное вино зело много зерна уходит, — вряд ли кто кроме Маши мог
Наливки-то и водка товар экспортный, получается, «не доедим, но выпивку вывезем!» Обсудили и еще несколько проблем, но довольно быстро согласились, что перечислено главное. А вот с мерами противодействия быстро не вышло: Шихов требовал пороть скупщиков, Ховрин считал, что надо указом объявить о разных семенах и посевах, Маша — что надо обязать вотчинников на совместную запашку…
Юрка же слушал и не отвлекался. У меня понемногу складывалась система мер, которые можно предпринять без ломания сложившихся практик через колено. Во-первых, завести в государевых городах хлебные амбары. У купцов есть, так почему у государства нету? Закладывать неприкосновенный запас, за который головой отвечает наместник или городской голова. А лучше оба вместе. И наказать большим монастырям делать то же самое — но это только через митрополита.
— При вести о недороде или посевов гибели, хлеб в казну скупать, — перечислял согласованное Ховрин, — а ежели, не приведи Господь, голод откроется, весь хлеб кому бы он не принадлежал, под страхом кнутобития описывать.
— Еще худо, что в тяжелый год у крестьян зерна посеяться не остается, — дополнил Ермолин. — И совсем беда, что занимают под такую лихву, что выплатить не могут.
— Значит, из хлебных государевых амбаров давать зерно на сев без лихвы, до нового хлеба, — сверкнула глазами Маша.
Судили и рядили еще долго, но списочек составили. Главное — хлеб не раздавать, а использовать как фонд оплаты труда. Нам ведь много чего в городах строить надо, да хоть бы камня впрок наломать или кирпичей нажечь… Начинать решили, как обычно, с владений Троицы да моих личных, Елаге первому амбар строить.
Как там Дима разобрался с остатками мятежа, а Вяземские с кровниками, не знаю, даже попыток влезть больше не делал — у меня и так работа нервная. В целом, если бы не смерть Никифора, от этого бестолкового заговора княжат сплошная польза.
Федька Хлус под творческим руководством Шемяки выявил практически весь нелояльный элемент в высшем слое аристократии. По итогам мы ликвидировали десяток удельных княжеств и еще столько же временно перевели в статус наместничеств — до отбытия владельцами наказания. В Чудовом монастыре постригли два десятка княжат и вборзе отправили путем инока Меркурия, в дальние обители на Каму и Пермь. Следом и тех, кто принял участие, но не слишком замарался — там люди нужны, чусовские городки ставить.
Бояр, кто вляпался в заговор, отправили с чады и домочадцы в такие же отдаленные места, новые вотчины завоевывать, а старые, почти сотню, конфисковали и прибавили к великокняжескому домену.
Удельных детей боярских и дружинников раскассировали — кого
Часть самых отъявленных казнили. Я бы с удовольствием вообще без казней обошелся, но — никак, просто потому, что требовалось показать «жесткую руку». А в нынешние времена это кровь, головы с плеч, деление на четыре, кол-центры и тому подобные малоприятные вещи.
Но смертных приговоров вынесли больше, чем казнили, по ним с моей подачи дума приняла постановление «егда кто от злодействующих осужден к смерти, и аще уйдет служить в те городки береговые и чусовские, то тамо да избудет смерти своя за десят лет». Штрафники в чистом виде, причем с возможностью реабилитации и получения военной добычи. Ну мало у нас людей, мало! Жаль гробить своими руками, приходится работать с теми, кто есть.
Большинство служилых, кто распробовал новую систему, нас горячо поддержало. Голову заговору мы срубили, а все прочие просто не смели вякнуть против. Грех было в такой ситуации не ликвидировать остатки Моложского и Великоустюжского уделов. Ну заодно и половину Ростовского княжества, которое еще оставалось за тамошними князьями. Собственно, эти уделы и сами бы вскорости рассосались, но зачем терять время? И цена невелика, как по мне, ну сверху еще пообещали двум ростовским по венцу.
Глядя на такое, добровольно отказались от удельных прав старшая ветвь Стародубских и Пожарские, пришлось им тоже пообещать венцы.
Тишь да гладь наступили, и на той же волне улетело в Вятку грозное распоряжение — все, город окончательно уходит под руку Дмитрия Шемяки, и там вводятся те же суровые порядки. Но кто хочет прежней разгульной жизни — добро пожаловать в камские городки, а того пуще на вольную Волгу, где в нее впадает Сызранка, и где ближе всего прижимается к ней «дублер» Свияга. Глядишь, заведутся у нас казачки в Жигулях пораньше.
После чего мы притормозили, не стоит сразу всего и много вводить да ломать. Заговор-то не просто так возник, слишком все один к одному легло — и следствие по «литовскому» делу, и разговоры о майорате, и венцы. И все «не по старине!» Всегда я этому удивлялся: почему-то большинство предпочитает думать, что ради мало-мальски приемлемого будущего надо непременно вернуться к тому, как было.
Причем не к реальной старине, а, скорее, к ее романтизированному образу. А такие образы, как правило, крайне нежизнеспособны — ни тогда, ни сейчас, ни в будущем.
Как бы то ни было, мы дешево отделались. Ну, попортили да расхитили имущества, но это дело наживное, как там, «спасибо, господи, что взял деньгами»?
Завершили все семейной поездкой в Троице-Сергиев монастырь, посмотрел я еще разок на рублевские росписи и уже решил, что все, эпопея с мятежом окончена ко всеобщему удовольствию.
Однако, хрен, самые страшные последствия ждали впереди.
Пока к Троице ездили, спали раздельно, богомолье ведь, практически сверхнормативный пост, а когда вернулись, Маша велела постелить себе не в нашей спальне, а на своей половине.