Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века
Шрифт:
Город Новгород находится в 39 милях от Нарвы, в 105 милях от Москвы, в 36 милях от Пскова. Его расположение очень выгодно для того, чтобы быть как хорошим торговым городом, так и мощной пограничной крепостью. Но теперь как власти, так и жители города мало заботятся об этом. Город расположен на большом ровном поле, которое пересекают многочисленные водные потоки, протекающие и у городских стен. По большей части они являются рукавами реки Волхов, протекающей посреди города.
От этого жители имеют большие преимущества в торговле и обеспечении продовольствием, поскольку по реке, вытекающей из озера Ильмень, окруженного плодородными землями, открывается водный путь в Ладожское озеро, а оттуда в Балтийское море к Нотебургу и Ниеншанцу. Новгород мог бы вести всю русскую торговлю лучше любого другого города, не говоря уже об изобилии съестных припасов и рыбы, особенно лещей, которыми Волхов
По этой причине раньше этот город был очень значим, о чем еще и сегодня можно судить по руинам и монастырям. Пока он имел собственных великих князей, его сила и богатство были так велики, что до сих пор у русских бытует поговорка: Кто может противиться Богу и Великому Новгороду?
Но после того, как великие князья московские подчинили себе это княжество, город от грабежей и пожаров совершенно утратил свое значение. Но он по-прежнему имеет милю в окружности. Им управляет воевода Иван Петрович Шереметев, здесь есть свой митрополит.
Город делится рекой на две части, из которых западная — кроме крепости — состоит из трех отдельных частей, каждая из которых имеет свои валы и башни. Но их содержат так плохо, что стена, которой прежде был обнесен весь город и все его части, теперь имеет большие бреши, закрытые деревянными валами и деревянными башнями, и лишь наименьшая часть укреплений состоит из каменной стены. Самое прочное укрепление в Новгороде — это крепость, которая обнесена красивой высокой и чрезвычайно толстой стеной и окружена сухим рвом. Но ее можно обстреливать из близлежащих домов и монастырей и близко приблизиться к ней, что, вероятно, может сделать хороший солдат.
Гарнизон оценивается в 3000 человек, и при прохождении шведского посольства он стоял под ружьем от крепости до резиденции посла. Кроме того там было еще 1000 конных под 14 штандартами, 200 из которых были казаками и столько же дворян.
Воевода для хвастовства велел провести послов в крепость кружным путем и велел расставить по обеим сторонам улицы 40 пушек большого калибра, около которых стояли пушкари с горящими запальниками.
В двух верстах от Новгорода находится более 30 каменных монастырей, большая часть которых обнесена башнями и каменными стенами. В Софийском монастыре находится колокол весом 120 шиффунтов. Сам город выделяется прекрасным видом, благодаря многочисленным соборам, церквам и башням.
На плане Новгорода Пальмквист отметил, что Софийская сторона населена по преимуществу ремесленниками и простолюдинами, а Торговая сторона — знатными горожанами и купцами. Это послужило одним из главных аргументов для историка Н.А. Рожкова в обосновании им теории о том, что Волхов разделял население города на две антагонистические группы. План Новгорода, составленный Пальмквистом, озадачивает исследователей тем, что на нем обозначены внутренние стены с башнями, делящие Софийскую сторону на три части. Следует отметить, что о каких-то внутренних стенах упоминал в своем описании Новгорода побывавший здесь в 1683 году Энгельбрехт Кемпфер.
План Новгорода из «Альбома Пальмквиста» был введен в научный оборот только в середине XX века. В 1952 году его опубликовал А.Л. Монгайт, сопроводив издание плана переводом экспликаций. Позднее его воспроизвели в своих статьях В.Л. Янин и Е.А. Рыбина.
В.Л. Янин поставил вопрос о подоснове чертежа Пальм квиста на том основании, что за четыре дня пребывания в Новгороде у него не было возможности снять детальный план города. По его мнению, такой подосновой мог стать проектный чертеж 1631 года, который тайно передал в Стокгольм шведский «городовой смышленник» Юст Матсон, работавший на строительстве городских укреплений в 1632 году.
По сравнению с планом описание Новгорода, сделанное Пальмквистом, было известно исследователям в меньшей степени. Его перевод, помещенный в качестве приложения к публикации А.Л. Монгайта, отличался рядом неточностей, искажений и сокращениями. Поэтому пользоваться ими как историческим источником было затруднительно. Так, например, А.Л. Монгайт подверг сомнению достоверность плана Пальмквиста на том основании, что, как сказано в описании, он «не имел возможности свободно передвигаться в пределах города». Между тем таких слов в оригинальном тексте нет.
В XVII веке историко-географические описания Новгорода дополняются описаниями жизни и быта горожан. Наибольший интерес в этом плане представляют сочинения немецкого ученого-энциклопедиста Адама Олеария, австрийского дипломата Августина Мейерберга, а также путевые дневники голландского географа и путешественника Никлааса Витсена и шведского ученого Юхана Спарвенфельда.
В 1630–1640-х годах в Новгороде несколько раз побывал придворный советник и антикварий Шлезвиг-Голштинского герцога Фридриха III Адам Олеарий. Он исполнял обязанности секретаря в посольстве
Когда я в 1643 году в Новгороде остановился в Любекском дворе, недалеко от кабака, я видел, как подобная спившаяся и голая братия выходила из кабака: иные баз шапок, иные без сапог и чулок, иные в одних сорочках. Между прочим, вышел из кабака и мужчина, который раньше пропил кафтан и выходил в сорочке; когда ему повстречался приятель, направлявшийся в тот же кабак, он опять вернулся обратно. Через несколько часов он вышел без сорочки, с одной лишь парою подштанников на теле. Я велел ему крикнуть: «Куда же делась его сорочка? Кто его так обобрал?», на это он, с обычным их «… твою мать», отвечал: «Это сделал кабатчик; ну, а где остались кафтан и сорочка, туда пусть идут и штаны». При этих словах он вернулся в кабак, вышел потом оттуда совершенно голый, взял горсть собачьей ромашки, росшей рядом с кабаком, и, держа ее перед срамными частями, весело и с песнями направился домой.
Можно считать, что Олеарий заложил краеугольный камень в широко распространенное в Европе представление о том, что неумеренное потребление спиртного является одним из главных элементов русской бытовой культуры. Устойчивость подобных мнений представляется довольно странной, поскольку в это время многие европейские страны переживали алкогольный бум, вызывавший негодование просвещенных современников, например Мартина Лютера, который писал, что «вся Германия зачумлена пьянством». Не менее острой была ситуация в Англии и Литве.
Следует отметить, что Олеарий зафиксировал изменения в потреблении алкоголя на Руси, связанные прежде всего с распространением кабаков и водки, которая с середины XVI века начинает серьезно теснить другие хмельные напитки. В XVII веке многие иностранцы отмечали эти особенности русской питейной традиции, которая с того времени становится одним из основных элементов их представления о «загадочной русской душе».
Довольно интересным представляется сообщение Олеария о том, что новгородский купец Петр Микляев [10] , «умный и рассудительный человек», приехав в качестве посла в Гольштинию, хотел поручить ему своего сына для обучения немецкому и латинскому языкам. Этот факт, с одной стороны, является яркой деталью с точки зрения характеристики новгородского купечества, а с другой стороны, свидетельствует об устойчивом интересе новгородцев к западному культурному миру.
10
Петр Микляев, представитель фамилии крупных торговцев и предпринимателей Новгорода XVII века, активно участвовал в международной торговле.
В XVII веке знание шведского языка становилось одним из условий коммерческого успеха. Русские торговые люди, торговавшие со Швецией, годами держали лавки в Стокгольме, заводили связи в шведском обществе и в какой-то степени умели говорить («толмачить») на шведском языке. Некоторые из них знали язык довольно хорошо, так что при заключении торговых сделок в Швеции не только сами могли обходиться без помощи шведских переводчиков, но и помогали в этом своим соотечественникам. Среди них было немало новгородцев. Примером активного усвоения шведского языка является русско-шведский разговорник, составленный в конце XVII века новгородскими купцами Кошкиными.
С древней историей Новгорода Олеарий был знаком по сочинениям Герберштейна, которого он считает «достоверным свидетелем». Он заимствовал у него сведения о том, что Василий III построил Нижний Новгород и населил его «тем народом, который он взял в многолюдном Великом Новгороде, потому он и получил название Нижний Новгород». Впоследствии эту версию повторили Марпергер и Брюс. Факты о событиях более близкой к нему истории он заимствовал у Гваньини, Ульфельдта, Нойгебауера. Наиболее подробно он пишет о погроме Новгорода, учиненном Иваном IV, которого он называет тираном и жестоким извергом. История возвышения Новгорода и его падения заставила Олеария вспомнить слова Сенеки: «Нет ничего столь великого, что бы не могло погибнуть».