Великий перелом

Детеныш пополз к двери в коридор. У Томалсса от удивления открылся рот.

— Нет, тебе нельзя выходить наружу, теперь нельзя, — сказал он.

Словно поняв его, детеныш стал издавать неприятные звуки, которыми он выражал усталость или раздражение. Томалсс велел технику подготовить проволочную сетку, которую он мог помещать в дверном проеме, прикрепив к обоим косякам. У детеныша не было достаточно сил, чтобы стянуть вниз проволоку, или достаточно ума, чтобы отвинтить крепления. На время он становился узником.

— И у тебя не будет

риска быть уничтоженным, если заползешь на территорию Тессрека, — сказал ему Томалсс.

Это могло показаться забавным, но на деле ничего забавного не было. Томалсс, как большинство самцов Расы, не видел особой пользы в Больших Уродах. Но Тессрек ощущал ядовитую ненависть к ним, особенно к детенышу — из-за его воплей, из-за его запахов и просто из-за его существования. Если детеныш снова окажется на его территории, то Томалсс может получить замечание. Томалсс не хотел, чтобы это случилось — и помешало его исследованию.

Детеныш ничего этого не знал. Детеныш не знал ничего ни о чем: в этом была его проблема. Схватившись за проволоку, он встал прямо и выглянул в коридор. Он продолжал издавать слабые ноющие звуки. Томалсс знал, что они означают: «Я хочу выйти».

— Нет, — сказал он.

Ноющие звуки стали громче: слово «нет» детеныш понимал, хотя обычно и игнорировал его. Он ныл еще некоторое время, затем добавил нечто, похожее на сочувственное покашливание: «Я в самом деле хочу выйти наружу».

— Нет, — снова сказал Томалсс.

Детеныш перешел от нытья к крикам. Он кричал, когда ему не давали то, чего он хотел. Когда он кричал, исследователи со всего коридора объединялись в ненависти к нему и к Томалссу.

Он подошел и взял его на руки.

— Мне жаль, — солгал он, утаскивая детеныша от двери. Он отвлек его мячиком, который взял из комнаты для упражнений. — Смотри, видишь? Эта глупая штучка прыгает.

Детеныш смотрел с очевидным удивлением. Томалсс почувствовал облегчение. Теперь его нелегко было отвлекать: он помнил, что он делал и что хотел делать.

Но мячик показался интересным. Когда он перестал прыгать, детеныш подполз к нему, схватил и поднес ко рту. Томалсс был уверен, что детеныш сделает это, и заранее вымыл мяч. Он знал, что детеныш тянет в рот все подряд, и научился не давать ему в руки предметы настолько малые, чтобы они могли проникнуть внутрь него. Совать руку в маленький скользкий ротик, чтобы вытащить посторонний предмет, было для него не самым приятным делом, а ему пришлось проделать это не раз.

Коммуникатор пронзительно заверещал. Прежде чем подойти для ответа, Томалсс быстро осмотрел место, где сидел тосевит, убеждаясь, что поблизости нет ничего такого, что он мог бы проглотить. Удовлетворившись осмотром, он нажал кнопку.

С экрана на него смотрело лицо Ппевела.

— Благородный господин, — сказал он, включая видео.

— Я приветствую вас, психолог, — сказал Ппевел. — Я должен предупредить вас, что существует повышенная вероятность, что от вас потребуется

вернуть тосевитского детеныша, на котором вы проводите исследование, самке Больших Уродов, из тела которой он вышел. Будьте не просто готовы к этой необходимости: рассматривайте ее как реальность ближайшего времени.

— Будет исполнено, — сказал Томалсс: в конце концов, он был самцом Расы. Хотя он и повиновался, но почувствовал упадок духа. Он поступил не лучшим образом, когда спросил: — Благородный господин, что привело к такому поспешному решению?

Ппевел тихо зашипел: «поспешный» было запрещенным словом для Расы. Но ответил он вполне спокойно:

— Самка, из тела которой вышел этот детеныш, получила повышенный статус в Народно-освободительной армии, в тосевитской группе Китая, ответственной за большую часть партизанской активности против нас в этой области. Таким образом, умилостивить ее — задача повышенного приоритета по сравнению с прошлым временем.

— Я… понял, — медленно ответил Томалсс.

Он задумался, но тосевитский детеныш начал хныкать. Он уже долгое время находился вне поля зрения Томалсса. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на визжащее существо, он сосредоточился на разговоре.

— Если статус этой самки в незаконной организации понизится, тогда, благородный господин, давление на нас также, в свою очередь, уменьшится — разве это не верно?

— В теории — да, — ответил Ппевел. — Как вы можете надеяться совместить теорию с практикой в этом частном случае, для меня трудно постижимо. Наше влияние на любую тосевитскую группу, даже на ту, которая внешне благожелательно относится к нам, более ограничено, чем нам бы хотелось; наше влияние на тех, кто находится в активной оппозиции к нам, ради любых практических целей, равно нулю, исключая военные меры

Конечно, он был прав. Большие Уроды склонны верить, что когда они чего-то хотят, это непременно осуществится, потому что им этого хочется Расы подобные заблуждения касались в меньшей степени «И тем не менее, — думал Томалсс, — должен быть выход» Все шло бы не так, если бы самка Лю Хань не имела контакта с Расой, прежде чем родить этого детеныша. Маленькое существо было задумано на звездном корабле, находившемся на орбите, а его мать была частью основы начального изучения Расой странной природы тосевитской сексуальности и поведения при спаривании. И тут рот Томалсса открылся.

— Вы смеетесь надо мной, психолог? — спросил Ппевел тихим и опасным голосом.

— Ни в коем случае, благородный господин, — поспешно ответил Томалсс. — Однако мне кажется, что я придумал способ понизить статус самки Лю Хань. В случае успеха, как вы сказали, это понизит ее ранг и престиж в Народно-освободительной армии и позволит продолжить мою жизненно важную исследовательскую программу.

— Я убежден в том, что вы смещаете приоритеты, — сказал Ппевел.

И поскольку это было правдой, Томалсс не ответил. Ппевел продолжил: