Великий посланник
Шрифт:
– Сир, сир, вы живы? – перед глазами возникла морда медикуса и сразу в нос шибануло чем-то мерзко вонючим.
– Otwaliurod! – я наугад отмахнулся. – Prirezunahren…
– Сир, – физиономия лекаря тут же сменилась рожей Логана, – я помогу вам...
– Сам, – я перевалился на бок, встал на колени и после недолгой паузы утвердился на ногах. Подождал пока туман в глазах рассеется и огляделся.
Так... Инге лежит без сознания, лицо мертвенно-белое, из уголка рта, носа и рассеченной брови стекает ручейками кровь. Это понятно, приложил я ее неслабо, хорошо хоть лицо не расквасил, бил по шлему сбоку. Что дальше... Один из мурман стоит на коленях,
Вдруг все разом загомонили, словно у меня вытащили ватные затычки из ушей.
– Ваше сиятельство! Это было, было... Поздравляю с победой!!!
– Сир, я почти ничего не успевал заметить, так быстро вы сражались...
– А девка, девка-то, сущая волчица... даже выла...
– Никогда такого не видел, не иначе в нее вселился дьявол...
– Напрасно вы ее пощадили, сын мой, напрасно. Или сберегли для костра?
– Сир, вы не пострадали? Где этот лекарь шляется? Иди сюда, сволочь ученая...
– Я здесь, ваша милость...
– Кровь, у него из-под наплечника кровь течет. Сюда...
– Да здесь же я...
– Чертов лекаришка!
– Не поминай нечистого, грешник!
– Простите падре, больше не буду...
Я подождал еще немного и заорал:
– Тихо, мать вашу за ногу!
Мгновенно наступило гробовое молчание.
– Август.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Осмотри графиню.
– Как прикажете...
– Что с ним? – я показал рукой на мурманина.
– Дык, это, – скотт пожал плечами. – Кинулся, когда вы ее завалили. Пришлось прибить. Дорезать, сир?
– Пожалуй.
– Сир, она мертва! – встревожено сказал Рихтер, держа у рта Инге пластинку полированного металла. – Не дышит...
Я оттолкнул его, просунул руку под горжет [39] норвежки и прижал палец к ее шее. А уже через мгновение облегченно выругался: пульс прощупывался, очень слабо, но прощупывался.
– Живая она.
– Простите, сир... – лекарь повинно опустил голову. – Я не успел проверить сердцебиение...
39
горжет – часть средневековых доспехов, применялся для защиты шеи
– Прощаю. Теперь посмотри меня. А вы снимите с нее доспех и отнесите в тень, на лоб положите мокрую тряпку...
После осмотра выяснилось, что никаких серьезных ран я не получил. Топор Инге сорвал наплечник и пробил кольчугу с гамбизоном [40] , но только слегка порвал мышцу, остальное – мелочи: ушибы, синяки, да гематомы. Обычное дело.
А вот норвежка так и не пришла в себя, пришлось нести ее в лодку на руках.
В своей каюте, позволив Августу наложить бальзам на рану и перевязать плечо, я обязал его неотлучно находиться при гревинде, а сам сел обедать; как всегда, после боя, проснулся невыносимый голод. Компанию мне составили: братец Тук, Феодора и Луиджи. Федька уже узнала все перипетии поединка и вела себя подчеркнуто официально: читай дула губы, видимо, уж очень ей хотелось, чтобы я зарубил эту, выражаясь ее словами, «песью дочку». Женская неприязнь очень страшная и непредсказуемая штука, Инге, сама того не ведая, нажила себе страшного недруга, а Федьку, в качестве такового, я не пожелал бы даже своему заклятому врагу. Хотя, пусть ее, норвежка здесь долго не задержится, вернет должок и отчалит вместе со своей бандой.
40
гамбизон – набитый уплотняющим материалом и простеганный поддоспешник.
А вот в глазах Логана и Луиджи, читалось полное оправдание моему поступку и откровенная зависть. Это и понятно, несмотря на полное мракобесие и дремучесть, наше время просто переполнено этим самым «романтизьмом».
А вот я себя чувствовал архихреново, вдобавок к адреналиновой ломке, дико разболелось плечо, да и все тело в придачу. Недолго подумав, приказал вынести мое кресло на палубу под ласковое солнышко, где и угнездился с томиком Боккаччо в руках.
Надо сказать, весьма занимательная книга, со своей современной адаптацией не имеющая почти ничего общего. Это как сравнивать жесткое порно с легонькой эротикой. Так почему бы и не развлечься, особенно если рядом стоит графин с родовым напитком и куча заедок.
Едва раскрыл книгу, как углядел давнишнего знакомого, того самого пацаненка, что тайком приглядывал за нами на берегу. Ванятка переминался на причале с ноги на ногу, с большим берестяным лукошком в руках и не спускал глаз с моего когга.
– Опять подглядывает... – хохотнул я и окликнул ближайшего матроса с остервенением драившего палубу. – Эй, Симон, приведи ко мне вон того парнишку с причала. Но прежде найди Фена, пусть тоже сюда идет.
Фен нашелся очень быстро, а еще через несколько минут привели Ванятку.
Парнишка сначала отвесил мне поясной поклон, потом протянул берестяное лукошко, полное здоровенных, одна в одну, ягод малины.
– Не побрезгуй, княже, при... при... – Ваня от волнения сбился, но быстро выправился и продолжил, – прими, значица, за милостью твою ко мне, да за то, что помог супостатов побить...
Я взял одну ягодку, попробовал и кивнул.
– Вкусно! Принимаю.
Ваня опять согнулся в поклоне и сразу собрался уходить.
– Подожди, куда ты так скоро. Сначала расскажи, как твои родители, сам-то не пострадал? Фен, переводи.
Парнишка выслушал китайца, солидно кивнул и торопливо зачастил:
– Дык, что со мной сдеется-то, я к самому приступу мурманскому прибежал, да схоронился в кустах, а бати с маманей нет у меня, померли оне, тятьку волки подрали, позапрошлую зиму страсть как много их было, а матушка от горячки померла, вот так-то, сирота я, на общем прокорме, значица.
– Вот оно что... – я ненадолго задумался.
А почему бы и нет? Парень сообразительный и бойкий, по крайней мере можно попробовать.
– А пойдешь ко мне в услужение, Иван? С полным коштом, да жалованье положу хорошее.
Мальчик насупился и отчеканил:
– Веру свою не предам, как ни искушай!
– Вот же заладил, – я невольно рассмеялся. – Не нужна мне твоя вера. Не буду искушать, веруй во что веровал.
– А не врешь, княже? – Ваня зыркнул на меня исподлобья.
– Нет, не вру.
– Так-то можно, почему бы не послужить, – с лица мальчишки наконец сошло настороженное выражение. – Тока у дядьки Вакулы, старосты нашего, надыть спросить. Я вишь, не сам по себе, а общинный...