Великий сон
Шрифт:
— Стол не может покрыть ставку, — терпеливо повторил он. — У вас там больше шестнадцати тысяч долларов.
— Ведь это ваши деньги, — насмешливо возразила она. — И не хотите их получить обратно?
Мужчина рядом попытался ей что-то сказать, но она, повернув голову, обрезала его так, что тот побагровел и мгновенно слинял в толпе. В дальнем конце пространства, огражденного бронзовыми перилами распахнулась дверь, и оттуда явился Эдди Марс — на лице беззаботная легкая улыбка, руки в карманах пиджака смокинга, большие пальцы снаружи, — очевидно, его любимая поза. Пройдя за спиной крупье,
— Что-нибудь случилось, мисс Рейган?
Она круто повернулась, разве что не кинулась на него с искаженным от злобы лицом, но промолчала.
— Что ж, если вы больше не играете, разрешите я позабочусь, чтобы вас проводили домой.
Лицо ее пошло пятнами, и, помолчав секунду, она с просительной горькой улыбкой произнесла:
— Еще одну игру, Эдди. Все, что здесь есть, ставлю на красное. Люблю красный цвет — это цвет моей крови.
Эдди Марс, усмехаясь, кивнул и полез во внутренний карман пиджака. Достав большой бумажник из тюленьей кожи с золотыми уголками, небрежно бросил перед крупье на стол.
— Покроете ставку в целых тысячах, если никто не возражает, чтобы этот круг принадлежал исключительно даме.
Возражений не последовало. Вивиан Рейган, наклонясь, обеими руками с гневной силой подтолкнула весь свой выигрыш к красной лунке.
Крупье неторопливо склонился к столу. Сосчитав ее деньги и фишки, отложил несколько купюр и фишек, отодвинув лопаточкой с поля. А все остальное подравнял в аккуратную кучку. Затем раскрыл бумажник Эдди, достал две запечатанные пачечки тысячедолларовых банкнот. Разорвав обертку на одной, отсчитал шесть купюр, приложил их к нетронутой пачке и, сунув четыре оставшихся обратно в бумажник, небрежно, словно коробок спичек, отложил его в сторону. Эдди Марс до него не дотронулся. Все застыли — священнодействовал один крупье. Левой рукой раскрутив диск, он легким движением правой кисти пустил шарик из слоновой кости вдоль внешнего края колеса. Быстро убрав руки, сложил их на груди.
У Вивиан мало-помалу распахивались губы, обнажив резко сверкнувшую полоску зубов. Шарик лениво двигался по кругу, чуть подрагивая на хромированных обозначениях цифр. После томительно долгих мгновений он внезапно, с сухим щелчком остановился. Диск вращался все медленнее, кружа неподвижный уже шарик, а крупье со сложенными на груди руками невозмутимо ждал, пока колесо не застыло окончательно.
— Красное выигрывает, — объявил он громко и безучастно.
Шарик лежал на красном, на цифре 25 — третьей от зеро. Вивиан Рейган, запрокинув голову, торжествующе захохотала.
Крупье лопаточкой осторожно подтолкнул по столу стопки тысячедолларовых купюр к ставке, а потом отодвинул всю груду с игорного поля.
Эдди Марс, улыбаясь, сунул бумажник в карман и, круто повернувшись, удалился через ту же дверь в дамасковых обоях.
Толпа наблюдателей издала общий вздох и ринулась к бару. Со всеми ринулся и я, так что, когда Вивиан, собрав выигранные деньги, оторвалась от стола, я уже был в другом конце зала. Выйдя в большой тихий холл, взял у гардеробщицы плащ и шляпу и, бросив ей на подносик четвертак,
— Подогнать вашу машину, сэр?
— Нет, я просто вышел прогуляться.
Резные украшения, размещенные вдоль крыши веранды, были насыщены влагой от тумана. С покореженных ветвей кипарисов, которые терялись в тени и сливались со тьмой где-то на скале над океаном, капало. Видимость была в пределах пяти метров. Спустившись по ступенькам веранды, я шел между деревьями по смутно угадываемой дорожке, пока не услышал шум прибоя, облизывающего туман глубоко внизу, у подножия скалы. Нигде ни огонька. Первые десять деревьев я видел четко, следующие — смутно, а дальше вообще ничего — тьма. Свернув налево, я послонялся между деревьями, пока не вышел к дорожке, усыпанной щебнем, которая вела к конюшням, где теперь парковались машины. Когда передо мной из тьмы обозначился дом, я остановился: где-то впереди закашлял мужчина.
Влажный мягкий газон совершенно скрадывал мои шаги. Мужчина опять закашлялся, заглушая звук платком или рукавом. Пока он кашлял, я успел подкрасться поближе — уже различал неясную тень у дорожки. Что-то меня заставило встать за дерево и пригнуться. Парень повернул голову в мою сторону, лицо его должно бы казаться белым пятном, однако не казалось — оставалось темным: на нем была маска.
А я ждал, скрючившись за деревом.
XXIII
По неразличимой во тьме дорожке прозвучали женские шаги. Парень впереди пригнулся — казалось, он опирается на туман. Женщину я сначала не видел, но потом разглядел силуэт — горделивая посадка головы была мне знакома. Парень быстро шагнул вперед, и обе фигуры соединились во тьме, став как бы ее частью. С минуту царила мертвая тишина. Мужчина сказал:
— Это пистолет, дамочка. Тихо! В тумане все слышно. Просто отдайте мне сумочку.
Женщина не двигалась. Я шагнул вперед и неожиданно разглядел перед собой поля его шляпы. Женщина по-прежнему не двигалась, но хрипло задышала, словно маленькой пилкой резали мягкое дерево.
— Попробуйте только крикнуть, — заговорил парень, — и я прошью вас пополам.
Она не закричала, не шевельнулась. Парень проделал какие-то движения и сухо хохотнул:
— Пожалуй, они здесь.
Щелкнул замок, я услышал, как он копается в чем-то. Потом он повернулся и пошел к моему дереву. Через два шага снова гнусно хихикнул — это мне кое-что напомнило. Я достал из кармана трубку и, нацелившись ею, как пистолетом, произнес:
— Хеллоу, Ленни!
Парень попытался дернуть рукой. Я предупредил:
— О, нет! Не советую, Ленни. Ты у меня на мушке.
Никто не шевельнулся: ни он, ни женщина за его спиной, даже я не сдвинулся.
— Положи сумочку у ног, малыш, — сказал я. — Не торопясь и спокойно.
Он нагнулся. Одним прыжком я поравнялся с ним, пока он еще сгибался. Когда, тяжело дыша, он распрямился, в руках у него ничего не было.
— Ну что ты будешь делать, — посетовал я, вынимая из кармана его плаща оружие, — опять мне суют пистолет, я уже доверху набит ими, скоро придется ходить согнувшись. Проваливай!