Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»
Шрифт:
На самом деле подмосковное Середниково представляло собой золотое дно, что доказал его новый владелец купец И.Г. Фирсанов. Один из современников, хорошо знавший российский купеческий мир, вспоминал: «Фирсанов от кого-то узнал, что помещик Столыпин тяготится своим подмосковным имением и готов продать его. Имение находилось в тридцати верстах от Москвы, имело более тысячи десятин лесу, в нем был большой дом-дворец, роскошно обставленный мебелью, картинами, гобеленами, бронзой, дорогими вазами с большим количеством фамильного серебра. Покупка состоялась за 75 тысяч рублей. Сейчас же после совершения купчей крепости Фирсанов продал антикварам за 40 тысяч рублей только очень небольшую часть недвижимости из дома. В том числе продал этрусскую вазу за 5 тысяч рублей, а купивший ее антикварий перепродал в свою очередь за границу за 15 тысяч рублей. Узнав об этом случае, Фирсанов сильно негодовал на антиквария и всю жизнь не мог забыть о своей оплошности, даже винил антиквария в обмане его, говоря: «Мошенник, ни за что ни про что в один день нажил 10 тысяч рублей». В этом же году он продал московским дровенникам на сруб часть леса, разбив ее на отруба, и выручил за нее 75 тысяч рублей. И таким образом имение ему досталось задаром, и сверх того он получил 40 тысяч рублей. Имение это оценивалось потом в миллион рублей. На земле этого имения был выстроен Николаевской железной дороги полустанок Фирсановка» [85] .
85
Варенцов Н.А.Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. М., 2011. С. 529.
Продажа Середниково показывает, что отец П.А. Столыпина не унаследовал даже частички той хватки и оборотливости, которой обладал его прадед, сделавший состояние на винных откупах. Впрочем, история усадьбы, очень напоминающая «Вишневый сад» А.П. Чехова, имела продолжение. Перед смертью все помыслы купца сосредоточились на ключе от несгораемого шкафа, он оберегал его от близких и в агонии пытался засунуть себе в нос. Его капиталы достались дочери Вере Фирсановой, которую отец долго держал в черном теле. Наследница развернулась во всю ширь, устраивая, как говорили, афинские ночи в дворянской усадьбе. Она развелась с мужем, заплатив миллион рублей отступного, снова вышла замуж и опять скандально развелась, заплатив еще один миллион. Вместе с тем она прославилась меценатством. Фирсанова сохранила дом, где гостил Лермонтов, и поставила в парке обелиск в его честь с надписью «Певцу печали и любви…». После Октябрьской революции имение было конфисковано, в августе 1919 г. в нем отдыхал Владимир Ленин, в советское время там был устроен противотуберкулезный диспансер «Мцыри». Наверное, этим хотели отдать память Лермонтову, не подумав, что его герой умер мальчиком. Сейчас садово-парковый ансамбль восстановлен, и в его интерьерах любят снимать исторические сериалы.
Отец П.А. Столыпина несколько раз пытался проявить предприимчивость, например завести фабрику висячих ламп, но каждый раз прогорал. Не дворянское это было дело. Зато генерал сумел пополнить семейный бюджет счастливой карточной игрой. Имение, куда он перевез семью после продажи Середникова, было получено им за карточный долг. Об этом сообщает дочь П.А. Столыпина: «Колноберже было получено дедом моим, Аркадием Дмитриевичем Столыпиным, за карточный долг. Его родственник Кушелев, проиграв ему в яхт-клубе значительную сумму денег, сказал: – Денег у меня столько сейчас свободных нет, а есть у меня небольшое имение в Литве, где-то около Кейдан. Я сам там никогда не был. Хочешь, возьми его себе за долг?» [86]
86
Бок М.П.Указ. соч. С. 44.
Свидетельство дочери П.А. Столыпина нуждается в некотором пояснении. Петербургский яхт-клуб являлся аристократическим заведением, который посещали великие князья и высшие сановники. В яхт-клубе не столько плавали под парусами, сколько вели светскую жизнь на берегу. Непременной частью светской жизни была крупная карточная игра, в которой из рук в руки переходили и не такие имения. Колноберже (Калнаберже) находится на территории Литвы. Три столетия оно принадлежало графам Радзивиллам, а после – графам Чапским. В 1863 г., уже после князя М.Д. Горчакова, деда П.А. Столыпина, который был последним наместником Царства Польского, вспыхнуло Польское восстание. После подавления восстания Царство Польское, имевшее определенные автономные права, было ликвидировано и превращено в Привисленские губернии. Владение участников восстания были конфискованы. Граф Э. Чапский за участие в восстании был сослан на каторгу в Сибирь. Конфискованные имения продавались лицам русского происхождения по бросовым ценам. Генералу-адъютанту С.Е. Кушелеву, командиру гвардейского Измайловского полка, была предоставлена льготная ссуда для покупки Колноберже. Фактически оно досталось ему даром, поэтому он так легко с ним расстался [87] . Красивая легенда гласит, что отец П.А. Столыпина якобы возместил сосланному на каторгу владельцу стоимость конфискованного имения. Сведений об этом нет. Известно только, что отец П.А. Столыпина впоследствии приобрел для сестры соседнее имение, владелец которого тоже был сослан на каторгу за восстание.
87
См.: Колноберже // Петр Аркадьевич Столыпин. Энциклопедия. М., 2011. С. 242.
Колноберже было средним, скорее даже небольшим помещичьим имением площадью 835 десятин земли. Господский дом был выстроен в голландском стиле и использовался бывшими владельцами как охотничий домик. Он был небольшим по размерам, весь уместился бы в один флигель барского дома в Середникове. Слуги, сопровождавшие Столыпиных, говорили, что они словно перебираются из дворца в хижину. П.А. Столыпин и его брат вряд ли испытывали столь острое разочарование, как взрослые. Писатель Александр Солженицын в «Августе четырнадцатого» посвятил детству П.А. Столыпина следующие строки: «Главный узелок нашей жизни, все будущее ядро ее и смысл, у людей целеустремленных завязывается в самые ранние годы, часто бессознательно, но всегда определенно и верно. А затем – не только наша воля, но как будто и обстоятельства сами собой стекаются так, что подпитывают и развивают это ядро. У Петра Столыпина таким узлом завязалось рано, сколько помнил он, еще от детства в подмосковном Середникове: русский крестьянин на русской земле, как ему этой землею владеть и пользоваться, чтобы было добро и ему, и земле». Трудно поспорить с тем, что ранние годы многое значат для человека. С другой стороны, П.А. Столыпину было всего шесть лет, когда семья навсегда уехала из подмосковной усадьбы.
Следует признать, что для П.А. Столыпина родовым гнездом стало не подмосковное Середниково и не принадлежащие ему имения в Саратовской, Пензенской, Нижегородской губерниях, а литовское Колноберже. Он жил здесь с шести лет и потом приезжал почти каждое лето. Когда П.А. Столыпин стал главой правительства, жизнь в деревенской глуши изменилась. Рядом с домом размещалась охрана, сюда приезжали с докладами министры и другие высокопоставленные чиновники. В имение были проведены телеграфная и телефонная линия. Из Колноберже П.А. Столыпин отправился в свою последнюю поездку в Киев. Судьба имения оказалась куда печальнее, чем судьба усадьбы Середниково. В 1918 году националистическое правительство Литвы конфисковало Колноберже, очевидно, только по той причине, что оно принадлежало первому министру Российской империи. В имении размещалась колония для малолетних преступников. При советской власти там был детский дом, а сейчас имение находится в частных руках. От обстановки времен Столыпина ничего не сохранилось.
По соседству с Колноберже были владения польских помещиков, избежавших конфискации имений. Родители П.А. Столыпина не имели конфликтов с поляками, хотя еще до начала восстания в Польше генерал А.Д. Столыпин написал мелодраму «Софья», в которой все злодеи и негодяи были сплошь поляками. Цензор Иван Гончаров, автор «Обломова», запретил постановку этой пьесы за «чрезмерную патриотичность».
Петр Столыпин и его братья и сестра получили отличное домашнее образование. Александр Извольский, сверстник Столыпина, ставший министром иностранных дел в его кабинете, писал о домашнем образовании в дворянских семьях: «Как только я начинаю помнить себя, в доме моих родителей было постоянное пребывание самых разнообразных иностранных воспитателей: англичанок и француженок, английских и немецких учителей и гувернанток. Это являлось правилом для домов известного круга, и этим объясняется, что большое количество моих соотечественников, принадлежащих к этому классу, свободно говорит на иностранных языках. Французский язык был в употреблении не только при императорском дворе (в высшем обществе Петербурга и в кругах русской дипломатии вплоть до царствования императора Александра III вся дипломатическая корреспонденция велась на французском языке), но также и среди русского поместного дворянства. Я не вспоминаю даже, чтобы я писал когда-нибудь своим родным иначе, как по-французски». Характерно, что это был французский язык со старинными оборотами, который принесли в Россию эмигранты, бежавшие от Великой французской революции. Позже в гимназии Петр Столыпин имел «три» по русскому языку и «отлично» по французскому. Кроме французского он свободно объяснялся на немецком и английском.
Первый учитель Петра Столыпина был вполне благонамеренным человеком, который наставлял своего воспитанника «любить больше всего… Бога, потом царя, а уж потом кого хочешь – маму или папу». Но с другими учителями были сложности. Учителя принадлежали к разночинцам и проповедовали радикальные взгляды, в связи с чем от их услуг приходилось отказываться. Впрочем, влияние учителей на Петра Столыпина и его братьев было ничтожным. Воспитанием детей в основном занималась их мать. Петр Столыпин находился под ее сильным нравственным влиянием.
В дворянских семьях умение играть на музыкальных инструментах являлось неотъемлемой частью воспитания. Однако в этом отношении родителей П.А. Столыпина ждало разочарование, особенно печальное для отца-меломана. Петр Столыпин и его братья были лишены музыкального слуха. В связи с этим дочь П.А. Столыпина со слов деда поведала несколько комических эпизодов из семейной хроники: «Когда мой отец был маленьким, зашел как-то за столом разговор о том, что он абсолютно ничего в музыке не смыслит и что никогда он даже не оценит выдающееся музыкальное произведение. Вдруг раздается обиженный голос моего отца: «Вы ошибаетесь: мне третьего дня очень понравился прекрасный марш». Дедушка и бабушка с радостью переглядываются: слава Богу, наконец! «Где ты его слышал, этот марш? Это когда ты был в опере?» – «Нет, в цирке, когда наездница прыгала через серсо». Александр Столыпин в этом отношении соответствовал старшему брату. По просьбе генерала его слух проверял сам Антон Рубинштейн, но после первого же опыта воскликнул: «Ну, действительно, вам медведь на ухо наступил!»
Зато поэзия очень увлекала детей. Из Середникова перевезли часть огромной семейной библиотеки в старинных шкафах красного дерева. В детстве Петр Столыпин касался тех же страниц, которые листал Михаил Лермонтов. Причудливость родственных связей выразилась в том, что П.А. Столыпин приходился троюродным братом Михаилу Лермонтову – именно братом, хотя они жили в разные исторические эпохи. В семье Столыпиных царил культ поэта, и П.А. Столыпин был среди самых горячих почитателей его творчества. Впоследствии один из сопровождавших премьер-министра во время его поездки по Сибири вспоминал: «Как гордился Столыпин-министр своим родством с Лермонтовым! Как склонялся он перед поэтом! В дни сибирской поездки 1910 г. я слышал от него об этом в случайном разговоре о Лермонтове, на пароходе по Иртышу».