Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»
Шрифт:
Решение П.А. Столыпина было с удивлением воспринято его светскими знакомыми. Александр Извольский писал: «Вместо того чтобы вступить на военную или на гражданскую государственную службу, как то было в обычае у молодых людей его круга, он удалился в свои владения, расположенные в западных губерниях России, и вел жизнь провинциального дворянина». На самом деле Столыпин, как мы видели, служил, но роль мелкого чиновника его не устраивала. Положение предводителя дворянства было неизмеримо выше. Кроме того, его явно тяготила столичная суета. Столыпин чувствовал склонность к деревенской жизни и хотел применить на практике свои теоретические знания. Для этого представлялся удобный случай, так как генерал А.Д. Столыпин выделил сыну имение Колноберже. Оно находилось относительно недалеко от Ковно, и эта близость, несомненно, стала одной из главных причин, побудивших Столыпина занять место ковенского уездного предводителя дворянства. Он рассчитывал значительную часть времени проводить в своем имении, занимаясь сельским хозяйством. Жена Столыпина одобрила решение мужа, хотя для светской дамы переезд в провинцию был тяжелым испытанием, о чем свидетельствовала ее дочь: «Моя мать, попав в провинциальный город впервые, чувствовала себя сначала в Ковне очень неуютно и скучала».
Ковно (ныне Каунас) был провинциальным городом на реке Неман. В 1812 г. через Неман переправилась «Великая армия» Наполеона, с которой воевал дед Столыпина и его братья. Старожилы показывали дом на набережной, в котором останавливался Наполеон. Местные жители любили говорить, что мост через Неман является самым длинным в мире и переход через него занимает двенадцать дней. Дело в том, что за рекой была Сувалкская губерния, где, как во всем бывшем Царстве Польском, использовался григорианский календарь, который в XIX в. на двенадцать дней расходился с юлианским, принятым в России. Лавки в Ковно выглядели убогими, товар на витринах пылился месяцами за отсутствием платежеспособных покупателей. Центральные улицы были вымощены крупным булыжником, на котором нещадно трясло проезжавшие по нему экипажи. Боковые улочки утопали в грязи. Семья уездного предводителя снимала дом на боковой улочке, которая осенью представляла собой огромную лужу. Когда кто-нибудь нанимал извозчика, тот отвечал: «Если к Столыпиным желаете, лодку нанимайте, а не меня».
Полгода Столыпины проводили в Колноберже. Здесь родились четыре их дочери. Пока младшие подрастали, старшая Мария уже приступила к учебе. По ее воспоминаниям, отец часто помогал ей делать уроки: «Из арифметических задач, заданных в виде домашних работ, я, кажется, никогда ни одной не решила без помощи папа. Промучившись целый час над бассейном, наполняющимся через две трубы, одну широкую, другую узкую, или над тем, сколько сделает в данное время поворотов большое колесо и сколько маленькое, идешь с тетрадкой и задачником Малинина и Буренина к папа, зная, что если только он не занят экстренной работой, то отложит в сторону бумаги или книгу, возьмет твою тетрадь, испачканную десятком неправильных решений, и ласково скажет: «А ну-ка, давай подумаем вместе». Интересно, что кандидат физико-математического факультета иной раз затруднялся объяснить решение задачи из учебника арифметики: «Алгебраически я тебе сразу объясню, – говорит папа, – а как это делается арифметически, надо подумать» [104] .
104
Бок М.Указ. соч. С. 35 – 36.
Переписка П.А. Столыпина со своей женой Ольгой Борисовной рисует портрет заботливого отца и мужа. Ненадолго покидая пределы Колноберже, Столыпин писал жене почти каждый день. Свои письма на русском языке с вкраплениями французских фраз (когда речь шла о светских делах) или английских (когда это касалось денежных вопросов) он адресовал «Дуте» – так ласково он обращался к жене Ольге, а сам подписывался «Твой Петя». Он нежно перечислял имена и домашние прозвища своих дочерей: «Мысленно я с вами в Колноберже и постоянно думаю и о милой, добренькой Матиньке, и о двух пичушках: Наташе и Елене, которые, наверное, без меня пай и не подражают Marthe et Christine, и о маленькой Олечке и о херувиме Арочке. А надо всем царит мысль о моей ненаглядной, бесценной, о той, которая составляет для меня смысл и красу жизни». Он хлопочет об устройстве дома и советуется с женой: «Не взять ли мне буфетчика в Москве, Алеша очень советует; он говорит, что у него прекрасный буфетчик из Москвы, не вор и отлично уживется в провинции. Ведь наш sournois (обманщик) подает лимон в руке, или суп в умывальнике, не моргнувши» [105] .
105
Столыпин П.А.Переписка. М., 2004. С. 440.
П.А. Столыпин был помещиком. Состав имений, принадлежавших чете Столыпиных, менялся. Столыпин и его супруга получили несколько родовых поместий в качестве наследства. Некоторые земли были проданы, другие, наоборот, приобретены. Например, они купили одно имение для дочери и через несколько лет отдали ей в приданое. В наиболее благоприятный для семьи момент Столыпину и его супруге принадлежало свыше 7 тысяч десятин земли в разных губерниях. Они не были такими земельными магнатами, как князья Абамелек-Лазаревы, которым принадлежало свыше 800 тысяч десятин земли, или их соседи по Ковенской губернии князья Радзивиллы, владевшие поместьями площадью 250 тысяч десятин. Тем не менее Столыпин считался довольно крупным землевладельцем. Для сравнения скажем, что в конце XX в. размер среднего крестьянского надела составлял 3,5 десятины на душу, а к 1905 г. эта цифра даже уменьшилась и составляла 2,6 десятины на душу.
Правительство поддерживало поместное дворянство, видя в нем оплот монархической власти. В основном помещичьи хозяйства были нерентабельными и паразитировали на обломках крепостнической системы. Отчасти это проявлялось во владениях Столыпиных. Глава семьи был добросовестным хозяином, лично управлявшим ковенским имением. Он имел специальные агротехнические знания и старался применить их на практике. В Колноберже велась хозяйственная деятельность. Были выстроены конюшня, амбар, овин. Для обработки полей нанимались работники, для которых по окончании страды устраивалось угощение. На одной из семейных фотографий Столыпины запечатлены на таком празднике в окружении работников. Однако большая часть земли в Колноберже отдавалась в аренду, то есть доход приносила феодальная по сути рента. Не следует думать, что так было только в Прибалтике. На рубеже двух столетий так называемая комиссия Центра провела статистическое обследование благосостояния сельского населения 45 центральных губерний России. Выяснилось, что только 21% владельцев имений сами вели сельское хозяйство, 47% сдавали землю в аренду, 32% вели хозяйство смешанным способом [106] .
106
Материалы высочайше утвержденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний сравнительно с другими местностями Европейской России. СПб., 1903. Ч. 1. С. 302 – 307.
Если в Прибалтике Столыпины относились к помещикам, которые вели хозяйство смешанным способом, то свои владения в центральной части страны они сдавали в аренду, следуя, согласно приведенным выше данным, примеру почти половины помещиков. О.Б. Столыпина унаследовала половину родового имения Нейдгардтов в Чистопольском уезде Казанской губернии. На ее долю пришлось 4845 десятин земли. Таким образом жена Столыпина была значительно богаче мужа, являвшегося владельцем чуть более 2 тыс. десятин земли. Столыпин горячо взялся за приведение в порядок запущенного имения супруги. Он съездил в Казанскую губернию, откуда писал жене: «Насколько я теперь ознакомился с Твоим имением, мне сдается, что Ты со временем будешь богатой женщиной, особенно если проведут железную дорогу». При чтении переписки Столыпина складывается впечатление, что перед его мысленным взором стояло Середниково, где земля многократно подорожала после строительства железной дороги. Вероятно, он помнил о том, как купец Фирсанов нажил капитал от продажи леса, и деловито писал жене: «Я питаю вообще надежду продать лес значительно дороже, il fautpatienter (надо запастись терпением) и годика два еще попоститься, а потом, даст Бог, разговеемся». Разговеться не получилось. В итоге почти пять тысяч десятин приносили очень скромный доход в две тысячи рублей в год.
Ничего не вышло из планов Столыпина выгодно реализовать четыре дачи близ станции Крюково Московского уезда Московской губернии. И опять кажется, что он помнил про то, как купец Фирсанов разделил их имение на дачные участки и продал их за огромные деньги. Столыпин оптимистично писал: «Дачи надо будет продать, но, конечно, не теперь, так как дадут полцены, а со временем. Начальник станции в Крюково говорил мне, что можно будет получить до 45 тыс.»… На самом деле дачи потом удалось продать лишь за 30 тысяч.
Отдельного рассмотрения заслуживает письмо Столыпина из Акшино, родового имения князей Горчаковых в Пензенской губернии, унаследованного им после смерти матери в 1889 г. Имение площадью в 950 десятин сдавалось в аренду некоему Шаталову за 4 тыс. рублей в год. Арендатор вел хищническое хозяйство, стараясь выжать из имения последнее и не вкладывая ни копейки. О результатах такого хозяйствования Столыпин сообщал жене: «Отправился с Шаталовым в Акшино осматривать постройки. Они в ужасном виде. Шаталов говорит, что подновит их к сдаче, но верно только подмажет…» Местные крестьяне были страшно озлоблены на арендатора и ждали точно по Некрасову: «Вот приедет барин. Барин нас рассудит». Барина встречали хлебом-солью, многие крестьяне еще помнили крепостное право: «Старики становились перед мною на колени». Барин дал им три рубля на водку и посетовал: «Мужики, кажется, большие лодыри. К несчастию мордва богаче и честнее». Слова «к несчастию» не свидетельствуют о предвзятом отношении Столыпина к мордве, скорее он выражал сожаление, что русские крестьяне не добились такого же благосостояния, как их соседи из мордовской деревни. «Эти последние пришли ко мне после обеда торговать Еникеевку, которую я и не думаю продавать. Это отдельный кусок в 262 десятины. Чтобы отделаться от них, я назначил 50 тыс. рублей. Они давали 30 тысяч, а потом 35. Их аппетит так разгорелся и они без этой земли так сжаты, что я начинаю допускать возможность уплаты им со временем и 50 тысяч. Против этого я не устоял бы, так как это дало бы нам возможность выкупить все наши имения из банка» [107] .
107
Материалы высочайше утвержденной 16 ноября 1901 г. Ком… С. 447.
Пред нами как будто классический пример из учебника истории, изданного в советский период, когда школьникам рассказывали о полуфеодальном характере царской России. «Отдельный кусок в 262 десятины» – это типичный «отрезок», отрезанный от крестьянских наделов при отмене крепостного права. Площадь отрезков была не столь велика, но они представляли собой важные для сельскохозяйственной деятельности угодья – луга, подходы к водопою, угодья, вклинивавшиеся в крестьянские владения, и т.п. Крестьяне вынуждены были арендовать отрезки за большие деньги, что помогало держаться на плаву помещичьим хозяйствам. Столыпин прекрасно понимал ценность Еникеевки и не собирался ее продавать, надеясь на высокую арендную плату. Продать он соглашался только по непомерной цене. Для сравнения скажем, что за участок в глухом углу Пензенской губернии, куда можно было добраться только на лошадях – «утомился я от непрерывной езды», он запросил почти такую же цену за десятину, по какой были проданы подмосковные дачи около станции Крюково. Зная сложное положение крестьян – «они без этой земли так сжаты», он допускал, что они из последних сил соберут деньги. В этом случае (на самом деле сделка не состоялась) он собирался «выкупить все наши имения из банка». В этом Столыпины не отличались от большинства помещиков. Заложенные и перезаложенные в Дворянском банке имения являлись нормой. Гораздо сложнее было найти дворянское имение, свободное от долгов.