Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»
Шрифт:
Был ли Богров мстителем из черты оседлости или же его национальность не играла существенной роли в замысле? Ответ на этот вопрос он унес в могилу. Перед казнью убийце предложили встретиться с раввином. Он спросил, можно ли поговорить с ним наедине. Разрешение не было дано, и Богров отказался от встречи. Владимир Богров высказал предположение, что его брат хотел открыть раввину тайну своего преступления.
Глава 7
«Меня убьют чины охраны»
Однажды Столыпин то ли в шутку, то ли всерьез заметил: «Вот увидите, меня убьют, и убьют чины охраны». Эти слова забылись, как забываются тысячи других слов, и только выстрелы Богрова обнаружили их пророческий смысл. Нелегко понять мотивы преступления Богрова. Но гораздо труднее объяснить, как удалось осуществить одно из самых громких политических убийств XX в. Поражала легкость, с которой были сведены на нет все усилия по охране сановников. Казалось совершенно невероятным, что 24-летний осведомитель обманул опытных жандармов. Необъяснимым было само присутствие Богрова в театральном зале. И естественно возникал вопрос: не являлся ли он марионеткой в руках могущественных заговорщиков?
Расследование или заметание следов?
Убийцу Столыпина, в отличие от Освальда, судили. Но следствие и суд были столь же стремительными, как и поздняя мгновенная расправа с убийцей американского президента. Единственное заседание суда над Богровым проходило при закрытых дверях. Стенограмма судебного разбирательства не велась, потом ее пришлось воспроизводить. Родственники Столыпина обратились с просьбой отложить казнь убийцы до тщательного расследования всех обстоятельств покушения. Однако их ходатайство не было принято во внимание. Правда, в день вынесения приговора Николай II повелел «провести широкое и всестороннее расследование действий киевского охранного отделения в этом деле».
Сторонники погибшего премьер-министра были полны решимости добиться истины. На похоронах Столыпина между председателем III Государственной думы и министром юстиции произошла резкая стычка. М.В. Родзянко сказал, что если не будет проведено полное расследование, то Дума возьмется за это сама. И.Г. Щегловитов прореагировал: «Что это? Угроза?» «Нет, предупреждение», – последовал ответ. Вскоре в Думу внесли запросы депутаты от фракций националистов, октябристов и социал-демократов. При всем различии и верноподданнический запрос националистов, и лояльный – октябристов и антиправительственный – социал-демократов били в одну точку. Депутаты требовали раскрыть роль охранного отделения в киевском покушении. Министр внутренних дел (им был назначен А.А. Макаров) отвечал на запросы уклончиво, рекомендуя запастись терпением и дождаться окончания официального расследования.
Расследование было возложено на сенатора М.И. Трусевича, бывшего директора Департамента полиции. Трусевич лучше кого-либо из сенаторов мог разобраться в хитросплетениях охранного дела. Имелось еще одно немаловажное обстоятельство, о котором не говорили вслух, но наверняка имели в виду. Трусевич должен был расследовать деятельность тех, кто в свое время оттеснил его с первых ролей в Министерстве внутренних дел. Генерал Курлов вспоминал, что в начале 1909 г. Трусевич твердо рассчитывал занять освобождавшееся место товарища министра и самоуверенно обещал свое покровительство при назначении генерала на пост директора Департамента полиции. Курлов благодарил, еле сдерживая улыбку, так как точно знал, что вожделенный пост товарища министра в обход Трусевича предназначался ему. Когда об этом было объявлено, Трусевич не захотел ходить в подчиненных у нового начальника и выхлопотал себе место сенатора – своего рода почетную ссылку. Курлов подчеркивал: «Расследование было поручено Трусевичу, отношение которого ко мне Коковцов знал очень хорошо, чем были нарушены элементарные основы правосудия» [417] .
417
Курлов П.Г.Указ. соч. С. 160.
Сенатор энергично принялся за дело. По докладу премьер-министра Коковцова был составлен императорский указ, разрешавший руководителю сенаторской ревизии получать сведения от всех государственных ведомств и требовать явки должностных лиц любого ранга. Комиссия Трусевича опросила десятки свидетелей. Протоколы их показаний вместе с другими документами заняли 24 пухлых тома. Через семь месяцев напряженной работы комиссия представила результаты. На папке темно-зеленого сафьяна золотыми буквами было вытеснено витиеватое название: «Всеподданнейший доклад сенатора Трусевича о произведенном им по Высочайшему повелению расследовании деятельности должностных лиц, принимавших участие в осуществлении охраны во время пребывания Его Императорского Величества в г. Киеве в 1911 г.» [418] .
418
ГАРФ, ф. 271, оп. 1, д. 24.
В своем докладе Трусевич называл виновных: товарища министра Курлова, вице-директора Веригина, заведующего дворцовой охраной Спиридовича, начальника Киевского охранного отделения Кулябко. Сенатор констатировал: «Названные четыре лица допустили превышение и бездействие власти, имевшие весьма важные последствия». Бездействие, – потому что они не провели тщательного обсуждения легенды, которую дал Богров, и оставили ее без серьезной проверки. Превышение власти выражалось в том, что они, вопреки четким циркулярам, допустили на парадный спектакль секретного осведомителя. Трусевич подчеркивал, что Богров был вооружен и находился всего в шести шагах от генерал-губернаторской ложи. По мнению автора всеподданнейшего доклада, вина жандармов в первую очередь состояла в том, что они «создали непосредственную опасность для Священной Особы Вашего Императорского Величества» и только во вторую очередь в том, что превышение власти «повлекло лишение жизни Председателя Совета министров Столыпина».
Трусевич не поднимал вопроса о заговоре, ограничившись указанием на халатность полицейских чинов. Выводы его комиссии вызвали недоумение и разочарование. Воистину, гора породила мышь. Дальнейшие события вообще не укладывались ни в какие рамки. Вокруг доклада начались бюрократические игры. 1-й департамент Государственного совета, обсудив сообщение Трусевича, предложил всей четверке полицейских чинов представить письменные объяснения. Легче всего было оправдываться Веригину. Хотя на киевских торжествах вице-директор Департамента полиции вел себя полновластным хозяином, теперь, в ходе расследования, он сразу же вспомнил, что на него не возлагалось никаких официальных полномочий по охране сановников. На свидании с секретным агентом, утверждал вице-директор, он присутствовал в качестве постороннего лица. «Само приглашение меня, – пояснял Веригин, – не для определенного делового свидания, а просто «на обед», дает право утверждать, что подполковник Кулябко, показывая мне «интересного субъекта» – Богрова, не ожидал от меня каких-либо указаний и самое большее – желал дать мне материал для доклада моему начальнику» [419] .
419
Там же, д. 26, л. 47.
Такую же позицию пытался занять и полковник Спиридович. Он постоянно подчеркивал, что в его непосредственные обязанности входила лишь охрана царя. По этой части в Киеве все обошлось благополучно. Безопасность министров обеспечивали другие должностные лица. С них и спрос. Что же касается участия во встречах с Богровым, то из этого факта нельзя делать вывод, будто он, Спиридович, заведовал политическим розыском на киевских торжествах. Полковник даже позволил себе легкий сарказм: «…тогда надо признать, что я заведовал и всею охраной на железной дороге, ибо я присутствовал почти при всех докладах, делавшихся в пути генерал-лейтенанту Курлову офицерами жандармских железнодорожных управлений; в равной мере придется признать мое заведование и всею наружной полицией гг. Киева и Севастополя, ибо и при докладах полицмейстеров сих городов я почти всегда присутствовал» [420] .
420
Там же, д. 25, л. 52 об.
Генерал Курлов не мог откреститься от ответственности с той же легкостью, что его подчиненные. Ему-то охрана на торжествах была поручена вполне официально. В своем докладе Трусевич постарался показать, что человек, которому в свое время (в обход более достойных кандидатов) доверили руководство политической полицией, не понимал азов охранного дела. Он перечислил просчеты Курлова. Среди них были настоящие перлы. Например, выяснилось, что охранное отделение очень легко могло раскрыть обман Богрова. Один из филеров был хорошо знаком с прислугой Богровых и часто посещал их квартиру. Если бы ему поручили, он моментально выяснил бы, что в квартире нет никаких террористов.