Великий вождь Арис
Шрифт:
— Сперва я хотела показать тебе их.
— Кого?
— Посмотри вниз.
Арис окинул взглядом площадку, полуразобранный помост и даже различил в темноте колышки — коновязь у пустой круглой площадки, которую раньше занимал шатер Пандора. Покинутое место. Тут и там валяются забытые вещи, реют на оставленных колышках обрывки шкур. Ни огонька, ни звука. Ничего. И тут он заметил неподвижный силуэт возле коновязи.
Во тьме его легко было принять за обычный столб, так неподвижен и тих он был. Но стоило вглядеться получше, становилось видно, что это человек.
Арис теперь не сводил
Облачко скользнуло в сторону, открывая луну, и в глазах человека отразился ее свет. Ощущая, как волоски на руках встают дыбом, Арис наблюдал, как вдруг шар скользнул вниз и остановился так, что лицо Ариса оказалось напротив лица луноликого, буквально в двадцати сантиметрах от него.
Больше всего Арису хотелось рвануться прочь, но он заставил себя оставаться на месте. Едва дыша, он смотрел в серебряные глаза, которые покинула жизнь. В них была лишь пустота, жуткая, мертвая, и казалось, они смотрят внутрь тела, будто их странным образом вывернуло наизнанку.
Лунный свет подрагивал на поверхности. Ноздри человека подергивались, будто он все время нюхал ветер. Арис прикрыл глаза, чтобы хоть на миг избавиться от ужаса, который вызывал в нем луноглазый.
— Открой глаза, ты в безопасности. Он не увидит тебя сейчас, ведь ты — лишь душа, без тела. В то время, как он путое тело без души. Не бойся, — сказала она тихо. — Оглядись.
Арис медленно открыл глаза, скользнул взглядом по мертвенно белому лицу, застывшему почти напротив него, обернулся; и шумно сглотнул потому, что теперь он увидел их всех разом. Сверху он видел лишь одного, но площадку и коновязь окружало с десяток луноглазых. И может быть, их было больше, ведь заметить их было не так-то просто.
Бледные, с глазами, будто вывернутыми наизнанку, они замерли во тьме, но не спали. Их носы подрагивали, нюхая ветер, их челюсти шевелились, будто что-то пережевывали, или беспрестанно что-то бормотали. Арису начало казаться, что воздух вокруг звенит, будто наполненный тонким треском.
И едва он привык к их неподвижности и безмолвию, как один из луноглазых подпрыгнул в воздух, и Арису показалось, что он летит к ним, и сейчас проникнет внутрь шара. Рука сама собой метнулась к поясу, где он обычно носил ножи.
Лара крикнула:
— Не бойся! — и обхватив руками, буквально обездвижила.
А луноглазый приземлился в трех метрах от них, опустился на корточки и Арис услышал писк, хруст и чавканье, и передернулся с ног до головы, от крайнего отвращения. Через несколько минут луноглазый встал на ноги и замер, как и другие. Только рот еще шевелился. Он был достаточно близко, чтобы Арис разглядел свисающие из уголка рта красноватые обрывки мыши полевки, или хорька, которого он теперь пожирал.
— Им все равно, что есть, — сказала Лара рядом. — Они едят лишь для того, чтобы поддерживать жизнь.
Серебряные глаза, застывшим взглядом смотрели в пустоту, кишочки медленно втягивались ртом, и Арис сказал:
— Я больше не могу! Давай уйдем!
— Сейчас ты в безопасности, они не могут почувствовать тебя, но тебе очень страшно. Что будет, когда ты встретишь их на поле
Он сглотнул. Только сейчас он понял, что предстоит им. Многие ощутят тот же самый ужас. Ужас древний, поднимающийся из самой глубины души, сковывающий разум и тело. Многие побегут, поддавшись ему, едва взглянут в эти белесые глаза. И тогда им придет конец. Им всем придет конец…
— Они — твоя противоположность — они лишь тела, луши, или лушь, на древнем языке.
— Нам придется сразиться с ними, — повторил он.
— Да. И я хотела, чтобы ты увидел их и понял, что ждет твоих воинов. И тебя.
Они помолчали немного и Арис ощутил, как в груди колотится сердце. Тревожно и тяжело. Сердце? Разве он — не лишенный тела дух? Он приложил руку к груди и понял, что ощущает этот стук.
— Ты создаешь свое тело из пустоты, — сказала она, словно почувствовав его мысли. — Я удивлена, как быстро у тебя это получается. Ты никогда раньше не…
— Давай уйдем отсюда, — попросил он, чувствуя, что хрупкая реальность дает трещину и его разум сейчас, как утлая лодчонка, которую вот-вот затянет в бездну.
— Я правда, больше не выдержу.
— Главный враг в этом сражении будут даже не лушь, — произнесла она, поднимая шар легким движением в небо, — а страх, который испытают воины, увидев лушь.
С этими словами она вздохнула, шар поднялся и рванул вперед; и Арис уже не удивился тому, что его даже не качнуло внутри шара. Они помчались к Дарину, кусты и трава внизу снова слились в длинные темные полосы. Через некоторое время шар встал и он увидел далекое зарево над горизонтом. Мертвенный, неподвижный свет. Не сразу Арис понял, что видит Дарин.
Что еще предстоит ему увидеть сегодня? С самого рождения Арис не чувствовал еще такого страха и неуверенности, как в эту ночь. Может быть, дело в том, что он не чувствует своего настоящего тела? Или в том, что он был не готов ко всему этому?
Раньше он и не представлял, что в мире существуют подобные вещи. Мир был проще и меньше. И Арис былвовсе не рад новым знаниям.
— Как хорошо было бы, если б весь мир был размером с нашу долину, и самым страшным человеком в нем оставался Мауро!
Размышляя об этом, он продолжал разглядывать город; и вдруг подумал, что свет, который висит над стенами, не похож на отблески костров. Свет был мертвенно-белым, будто отражение тысяч мертвых глаз. Он хотел спросить у Лары, что это там, но вдруг он прав?
Лара между тем заговорила сама:
— Несчастный Дарин. Я пошла посмотреть на него еще в первый день, когда мы прибыли сюда с тобой и Антором…Теперь он похож на улей, в котором сотни муравьев служат одной матке. Колдун, живущий в теле царя Лаодокия, постепенно высасывает из жителей Дарина и окрестностей души, полученные обманом. Ты удивился, что он не погнался за вами, когда вы, разделившись разошлись в стороны, три месяца назад. Он не погнался потому, что был очень занят. Все это время он непрерывно ест и сейчас раздулся, поглотив столько душ. Он впитывает их и пока он не пожрал их все, не тронется с места.