Великое заклятие

Геммел Дэвид

Девушка отрицательно покачала головой и спросила:

– Подать вам еще что-нибудь?

– Да, еще пирога. А кто-нибудь из других девушек был?

– Дилиана была.

– Она сейчас здесь?

– Нет, ушла вместе с Павиком.

– Павик – это кто?

– Наш хозяин. – Девушка ушла, а взамен нее к Ульменете явилась полная женщина лет пятидесяти.

– Вы что это к моим девушкам пристаете? – осведомилась она воинственно, сложив руки под пышной грудью. – И почему расспрашиваете о моем муже?

– Я занимаюсь расследованием, –

заявила Ульменета, но женщина только засмеялась.

– Вот оно как! Раз армия ушла, в сыщики, выходит, баб стали брать? Ты это хочешь сказать, корова?

– А ты, может, в тюрьме отвечать хочешь? – со сладкой улыбкой парировала Ульменета. – Еще одно бранное слово, и я за тобой стражу пошлю. – Она говорила уверенно, и толстуха, дрогнув, спросила:

– Да ты кто будешь-то?

– Сядь, – приказала Ульменета, и хозяйка плюхнулась напротив нее. – Меня прислала некая важная персона, которая может сильно тебе навредить. Теперь рассказывай все, что тебе известно и происшедшем.

– Меня тут не было, зато муж все видел.

– Что он тебе рассказал?

– Так не годится, – заныла женщина. – Мы с Павиком уже сказали, что нам было велено. Нечего нас в государственные дела запутывать.

– Кто научил вас, что нужно говорить?

– Одна важная особа, которая может сильно нам навредить, – осмелев, съязвила хозяйка.

– Я понимаю твои опасения, – кивнула Ульменета. – И ты совершенно правильно поступаешь, не желая путаться в дела знатных господ. Однако ты и без того много мне рассказала.

– Ничего я тебе не рассказывала.

Ульменета заглянула в ее испуганные глаза.

– Ты сказала, что твой муж дал ложные показания. Отсюда я должна заключить, что дренайскии офицер, Дагориан, никого не убивал. Выходит, вы с мужем обвинили невиновного, а за это полагается смертная казнь.

– Нет! Павик сначала сказал правду – чистую правду. Потом пришел другой человек и велел ему говорить по-другому, а еще велел уехать из города на несколько дней.

– У этого человека было какое-то имя?

– Да ты кто?

– Я живу во дворце. Назови мне его имя.

– Антикас Кариос, – прошептала женщина.

– Что произошло здесь ночью на самом деле?

– Сыщика, Зани, убили при выходе из таверны, а после трое человек хотели убить дреная. Но он сам убил одного, другого ранил, и те двое убежали. Вот и все, что я знаю. Сжалься же и не говори никому, что это я тебе сказала. Скажи, что слышала от кого-то в таверне. Ты скажешь, да?

– Скажу, – пообещала Ульменета. – Ты говоришь, твой муж и служанка уехали из города – не знаешь, куда именно?

– Нет. Антикас Кариос прислал за ними карету.

– Ну что ж, спасибо за помощь. – Ульменета встала, и хозяйка ухватила ее за руку.

– Ты меня не выдашь, нет?

– Нет, я ведь обещала.

Выйдя из таверны, Ульменета еще раз увидела в окне испуганное лицо толстухи и подумала: больше тебе мужа не

видать.

Покинув таверну ночью, Дагориан бегом помчался в новые казармы, сбросил с себя доспехи, переоделся, забрал все свои сбережения и ушел.

Смерть Зани потрясла его, но весть о том, что убийц послал Антикас Кариос, явилась еще более сильным потрясением. Дагориан понимал, что находится в гораздо большей опасности, чем подозревал сначала. Антикасу Кариосу незачем его убивать – значит, приказ исходит от самого Маликады. А с таким врагом, как верно заметил Банелион, он, младший офицер, бороться не в силах.

Хуже того: все это, без сомнения, как-то связано с убийствами мистиков и с кишащими над Юсой демонами. Поэтому весьма вероятно, что его атакуют с двух сторон – как мечами, так и колдовством.

Никогда еще Дагориан не испытывал такого страха. Весь его план состоял в том, чтобы укрыться в трущобах, среди нищих, воров и уличных девок. Тот квартал населен гуще всех в городе, и улицы там узкие, извилистые и темные.

Близилась полночь, когда он прилег отдохнуть у дверей какого-то ветхого дома. Он смертельно устал и был близок к отчаянию.

Из мрака возникла темная фигура, и Дагориан схватился за нож, но рассмотрел при лунном свете, что это не убийца, а одетый в лохмотья нищий. Он приближался осторожно – болезненно тощий, со старыми язвами на лице.

– Подайте медяшку несчастной жертве войны, добрый господин.

Дагориан, успокоившись, полез было в кошелек, но нищий вдруг метнулся вперед с заржавелым ножом в руке. Дагориан отскочил, локтем отвел удар и двинул грабителя в челюсть. Тот рухнул, стукнувшись головой о дверь. Дагориан отнял у него нож и отшвырнул в сторону.

– Раздевайся, – бросил он нищему, снимая собственный плащ и рубашку. Нищий недоумевающе хлопал глазами. – Отдай мне свою одежду, а взамен получишь мою.

Нищий опасливо снял с себя рваную куртку и грязную рубаху.

– Башмаки тоже снимай, но штаны оставь, – сказал Дагориан. – Я скорее повешусь, чем надену их. – Тело нищего по-рыбьи белело при луне, на спине виднелись рубцы от кнута.

Дагориан переоделся и натянул сапоги – дешевые, с тонкими, как бумага, подметками.

– Ты тот, кого ищут, – сказал вдруг нищий. – Дренай-убийца.

– Что ищут – правда, что я убийца – нет.

– За нищего ты все равно не сойдешь, больно уж чистенький. Затаись на пару дней, чтоб голова засалилась и под ногтями грязь завелась.

– Приятно, нечего сказать. – Дагориан понимал, впрочем, что нищий прав. Тот не спешил одеваться, несмотря на ночной холод. Ждет, что я его убью, сообразил Дагориан – возможно, так мне и следует поступить. – Одевайся и уходи с глаз долой, – сказал он вслух.

– У тебя, видать, с головой не все ладно. – Нищий, натянув на себя тонкую шерстяную рубашку, ощерил в улыбке щербатый рот.