Великолепная афера
Шрифт:
Но изнутри его ничего не давит. Боли под черепушкой не ощущается. Желчь не жжет глотку. Все органы работают нормально. Анджела сливается с толпой, ее конский хвост маятником раскачивается за спиной… вот и он пропал из виду. Она ушла. Рой вспоминает и не может припомнить, из-за чего он разозлился. Люди снуют мимо него, спеша по своим делам. Вращающаяся дверь крутится и крутится без остановки. Анджелы уже нет. Он садится в машину и отъезжает от вокзала. Надо делать дело.
Семь
Когда Рой подъехал, машина Фрэнки уже стояла
Он все еще сидит в машине и ждет, потому что из-за темноты не может рассмотреть ничего снаружи. Да он и не знает, куда идти. Это целиком и полностью затея Фрэнки. Если все пройдет так, как надо; если этот турок такой, каким описывает его Фрэнки, за дело стоит браться. А шансы… он с самого начала не считает это дело серьезным. Что-то в рассказах Фрэнки настораживает его. К тому же Рой не любит участвовать в деле на правах партнера. Он вообще не любит работать с партнерами, кроме тех, кого знает уже много лет. Фрэнки работает с Роем уже семь, а может и все восемь лет. И уже пять лет они работают в постоянном содружестве. Немало хороших дел провернули они за это время. До Фрэнки был Хэнк, а до Хэнка он и не занимался такими делами. Это как родословная, ряд последователей и преемников. Хэнк, Рой, Фрэнки. Все чисто и гладко, никаких срывов. И сейчас не стоит рушить того, что уже устоялось и проверено. Не надо шутить с отливом.
— Рой. Рой.
Призывный шепот слышится откуда-то сзади.
— Фрэнки?
На расстоянии десяти футов ничего не видно. Освещение скудное, да и свет от него в сумерках не проникает сюда. Луна сегодня за тучами.
— Где ты?
— Между зданиями. Смотри вниз и иди по желтой линии.
Эта тонкая, проведенная краской линия ограничивает по периметру портовую зону, и Рой идет вдоль нее, не отрывая от нее взгляда. Идет как канатоходец. Вскоре он замечает сухощавое тело Фрэнки в небольшой аллейке между складскими зданиями. В руках у него мешок из толстой грубой ткани.
— Что здесь? — спрашивает Рой.
— Пластик.
— Зачем?
— Для предмета искусства. Если мы захотим его взять.
— Предмет искусства.
Фрэнки идет по аллее. Рой идет за ним.
— Предмет искусства, предмет искусства из… послушай, давай сначала встретимся с этим парнем и ты посмотришь, идет? Ты согласен. Рой?
— Да, согласен, я так и говорил. Давай встретимся
Предмет искусства, о котором он хочет говорить… а что Рой вообще знает об искусстве?
— Ты сам-то видел эту вещь?
— Она прекрасна, тебе она сразу понравится. Поверь мне, ты не сможешь на нее наглядеться.
— Но ты выяснил, что это за вещь? — спрашивает Рой. — Ты все выяснил?
— Я уже говорил тебе, что знаю Саифа два года.
— Откуда?
— Да знаю я его, не волнуйся.
— Я спрашиваю, откуда?
Фрэнки прибавляет шагу, Рой изо всех сил старается не отстать.
— Откуда я его знаю? Он, если хочешь знать, приятель друга моей сестры.
— Да, близкое знакомство.
— Ну хватит тебе, — со злобой сплевывает Фрэнки.
— Я говорю только то, что в таких делах не должно быть никаких неясностей…
— Все абсолютно ясно.
— …потому что меньше всего я хочу причитать впоследствии над тем, как мы могли быть настолько слепыми и не заметить такого явного подвоха.
— Здесь все ясно, — упорствует Фрэнки, — здесь все ясно. Господи, ну надо же быть таким упертым. Как с тобой тяжело работать, ты это понимаешь?
Рой молча усмехается, но в темноте его улыбка не видна. Они подходят к зданию склада; рядом с громадными распашными воротами-шлюзом маленькая дверь. Фрэнки стучит один раз, ждет мгновение и снова стучит дважды. Дверь открывается.
Складское помещение огромно. Двадцать, а то и тридцать футов высотой. Стропильные балки скрыты за подшивным потолком, слабые лампы дежурного освещения, висящие на длинных шнурах, болтаются почти над самой головой. Пол завален ящиками, коробками, каким-то мусором. Стены покрыты панелями из шумопоглощающей пены, которая не отражает свет и не создает бликов. Все закрыто непромокаемым брезентом. Защищено. Рою нравится такая защита, нравится сама идея такой защиты. Придумано толково.
— Фрэнки! — доносится до них возглас из глубины складского помещения; возглас приветливый, их приходу рады. — Рад тебя видеть. Ты отлично выглядишь, мой друг.
Акцент более сильный, чем Рой ожидал. И не такой, как у тех немногочисленных арабов, с которыми он имел дела.
Фрэнки хватает руку, которую, подходя к ним, протянул высокий плотный мужчина. Он темный — темнокожий, темноволосый. Тонкие усики над верхней губой. Острый нос. Не похож на араба. Может, так выглядят турки. Он целует Фрэнки в щеку, прижимает его к себе. Фрэнки отвечает объятием на объятие. Рой сует руки в карманы. Видимо, это и есть тот самый Саиф.
Он разжимает объятия и, отстранив от себя Фрэнки на расстояние вытянутой руки, тычет пальцем в свою верхнюю губу:
— Немного не добрил, да? О таких усиках мы с тобой говорили?
— Мы не занимаемся растительностью на лице, — обрывает его Рой.
Саиф прикладывает руку рупором к уху:
— Вам не надо…
— Растительность на лице. Это же примета. Они на первом же опознании вычислят тебя по такой явной примете, как эта.
Раскатистый смех Саифа гулко разносится по складу и тонет в слое пены на стенах.
— Мне уже нравятся такие усики, — говорит он Фрэнки, а затем подходит к Рою и протягивает руку, которую тот пожимает.