Великолепные руины
Шрифт:
Зато потом, когда их короткий брак начал рушиться, Сандра (и чудовище психолог, явно перешедший на сторону противника) нарисовала совсем другую картинку. Мальчик, которому никогда ни в чем не отказывали родители, никогда ни в чем не утруждали, не заставляли работать и содержали даже тогда, когда по всем канонам ему полагалось быть самостоятельным, стал разрушать все, к чему прикасался (улика номер один: инцидент с полицией во время весенних каникул в Мексике). Посмотрите на него, ему почти тридцать, а у него никогда не было настоящей работы! Он закончил колледж семь лет назад, два
Последние недели их совместной жизни прошли ужасно. Казалось, на нем по живому производят вскрытие. Сандра пыталась убедить его, что не он, – или, по крайней мере, не он один – виноват в своих несчастьях. Что ему просто не повезло родиться во времена, когда выросло целое поколение молодых людей, избалованных матерями. Что им прививалась незаслуженная и ничем не подкрепленная уверенность в себе. Что они жили в аквариуме, полном родительской любви, в инкубаторе, набитом ненастоящими победами.
Таким мужчинам никогда не приходилось сражаться, говорила Сандра, и сражаться ты не умеешь. Все вы вырастаете безвольными и слабыми. Милые телята, вскормленные материнским молоком.
И тогда вскормленный материнским молоком Шейн сделал то, что лишь подтвердило правоту Сандры. После особенно тяжелой ссоры он дождался, пока жена уйдет на работу, собрал вещи и уехал на их общей машине в Коста-Рику Друзья рассказывали, будто там набирают рабочих на кофейные плантации. Машина приказала долго жить в Мексике, Шейн без денег кое-как добрался до Портленда и поселился в доме родителей.
С тех пор он не раз пожалел о своем поведении, извинился перед Сандрой и даже иногда пересылал деньги за ее часть машины (в основном – те, что дарили ему бабушка с дедушкой на день рождения) и обещал вскорости вернуть оставшееся.
Самым неприятным в разговоре про телят было не то, что Сандра права. Права, конечно, тут и отрицать нечего. Нет, самым неприятным было то, что раньше он этого в себе не замечал. Ты и в самом деле веришь, что молодец, презрительно говорила Сандра. И он действительно верил. А вот теперь, когда она разнесла на части его мир, вера эта куда-то испарилась.
Первые несколько месяцев после развода Шейну было очень пусто и одиноко. И еще стыдно. Раньше как-то само собой разумелось, что таланту нужно время, чтобы созреть. Атеперь курс сбился, руль сломался, и Шейн все глубже погружался в пучину депрессии.
И именно поэтому, как он сейчас понял, так важно использовать этот второй шанс, доказать, что «Действуй» – это не просто девиз, не татуировка и не детская иллюзия, а правда жизни. И он не домашний теленок. Он бык, борец, победитель.
Шейн делает глубокий вдох, смотрит на Клэр Сильвер, потом на Майкла Дина и говорит с былой убежденностью:
– Я пришел, чтобы рассказать о своем сценарии.
6. Наскальные рисунки
Апрель 1962
Порто-Верньона, Италия
Узкая тропинка струилась по скалам,
– Чуть-чуть остается, – сказал Паскаль.
– Все хорошо, – ответила Ди.
Им оставалось взобраться на последний уступ. Внизу, в шестидесяти метрах под ними, показалась деревня.
– Плохо чувствуете? Остановиться или идти? – спросил Паскаль. Он потихоньку снова привыкал говорить по-английски.
– Не будем останавливаться. Так приятно прогуляться по горам!
Наконец они взобрались на самую вершину и встали на утесе. Ветер дул в лицо, внизу пульсировало море, укрывая камни под деревней белой пеной.
Ди стояла у самого края, такая хрупкая, что Паскалю хотелось схватить ее, чтобы ветер не сдул девушку в пропасть.
– Какой потрясающий вид, Паскаль!
Бледно-голубое небо с пятнышками перистых белых облаков переходило на горизонте в темно-синее море.
Вершины гор были опутаны паутинкой тропинок. Паскаль указал на одну из них, на северо-западе.
– Вон там Синк Терре. А там, – он махнул на восток, в сторону большого залива у них за спиной, – Ла-Специя. Вон наша дорога, на юге.
Тропа, по которой им предстояло пройти, поднималась еще на километр, а затем спускалась в никем не населенную бухту.
– Там Портовенере. Сначала легко, потом трудно. Из Венере только для коз.
Девушка шла за Паскалем. Впереди лежала легкая часть пути, повороты, вверх и вниз по холмам. Внизу море превратило горы в скалы, но здесь, наверху, местность была более пологой. И все же им пару раз пришлось хвататься за ветки апельсиновых деревьев и виноградные лозы, чтобы сползти вниз по крутому склону или взобраться на уступ. На одной из вершин девушка остановилась у развалин старого римского укрепления. Ветер и дождь обтесали их за долгие годы, и руины стали похожи на ряд торчащих из земли зубов.
– Что это? – Она погладила белый камень.
Паскаль пожал плечами. Тысячелетиями армии устраивали тут свои форпосты, наблюдая за морем. Развалин тут было столько, что Паскаль их уже не замечал. Иногда, правда, юноша смотрел на остатки старинных крепостей и ему становилось грустно. Вот все, что осталось от великой империи. Что же тогда после него останется? Пляж? Теннисный корт у моря?
– Идем, – сказал юноша. – Совсем чуть-чуть.
Они прошли вперед, и Паскаль показал девушке дорогу, спускавшуюся к Портовенере, до которой оставался еще примерно километр. Юноша взял Ди за руку, сошел с тропы и начал продираться через кустарник вверх по склону. Они выбрались на площадку, с которой открывался потрясающий вид на побережье, в обе стороны. Ди ахнула.