Великолепные руины
Шрифт:
– Идем, – снова позвал Паскаль и начал осторожно спускаться на уступ.
Ди поколебалась, но пошла-таки следом, и вскоре они добрались до места назначения, небольшого бетонного купола, притаившегося среди камней. Его-то Паскаль и хотел показать американке. Купол уже так слился с ландшафтом, что лишь квадратные бойницы пулеметных гнезд выдавали его происхождение: дот, оставшийся здесь со времен Второй мировой.
Паскаль помог девушке забраться на крышу. Ветер совсем растрепал прическу Ди.
– Это с войны? – спросила она.
– Да, – ответил Паскаль. – Тут всюду война.
– Тут шли бои?
– Нет. – Паскаль махнул рукой на горы: – Место слишком… – Он хотел снова сказать «одиноко», но решил, что это слово не подходит. – Isolato?
– Изолированное? На отшибе?
– Si, да. – Паскаль улыбнулся. – Война тут только мальчики стреляют лодка.
Дот построили в нише в скале, и сооружение совершенно сливалось с ландшафтом. Сверху его вообще нельзя было заметить, а снизу он казался обычным камнем. Три прямоугольных окна выходили на море. Внутри располагалось пулеметное гнездо. Берег отсюда просматривался от Порто-Верньоны до невысоких гор Пунта дель Луого и дальше, до самой Риомаджьорры, последней деревни в Синк Терре. Отсюда и Портовенере было видно, и даже остров Палмарла. И везде белела пена прибоя, поднимались ввысь скалы, зеленели сосны, оливковые деревья, виноградники и сады. Отец говорил Паскалю, будто древние верили, что этот берег – конец плоского мира.
– Как красиво! – Ди забралась на крышу дота.
Паскаль был очень рад, что ей понравилось.
– Хорошее место думать, да?
Ди улыбнулась:
– И о чем же ты здесь думаешь, Паскаль?
Старый вопрос. Как на него ответишь? О чем думают люди? Мальчиком он сидел тут и представлял себе, какой он, остальной мир. Теперь Паскаль в основном думал здесь о своей первой любви, Амедии, которая осталась во Флоренции. Проигрывал в голове их последний разговор, гадал, надо ли было сказать какие-то другие слова. А иногда просто размышлял о мире, о своем месте в нем. Такие большие и сложные мысли не перескажешь даже на итальянском, не то что на английском. И все же ему хотелось попробовать объяснить.
– Я думаю… все люди в мире… и я один, да? И иногда я смотрю здесь луну… да, для всех… все люди смотреть луну. Да? Здесь, Франция, Америка. Для всех людей, одно время, одна луна, да? – Он представил себе, как его милая Амедия смотрит на ту же луну, что и он, из окна ее дома во Флоренции. – Иногда смотреть одна луна хорошо… А иногда… очень грустно, да?
Она некоторое время пыталась понять сказанное.
– Да, я тоже так думаю, – наконец сказала Ди и сжала руку Паскаля.
Паскаль от такой сложной английской фразы совсем обессилел, но он и рад был, что ему удалось сформулировать абстрактную мысль. А то последние два дня он все больше про «как комната» и «еще мыла» говорил.
Ди смотрела в море. Паскаль знал, она ждет, когда появится яхта Оренцио. Он успокоил девушку, сказал, что отсюда они лодку непременно заметят. Американка села, поджав коленки, и принялась разглядывать дальний, более плодородный, чем в Порто-Верньоне, берег, поля и виноградники.
Паскаль махнул рукой в направлении деревни:
– Видите
Ди изумленно посмотрела вниз:
– Где?
– Там. – Они ушли немного в сторону от деревни, и отсюда он едва мог разглядеть площадку. – Будет primo корт.
– Подождите! Вы что же, корт прямо на скале строите?
– Мой отель станет destination primo, да? Очень роскошный.
– Я все равно не поняла, где он там поместится.
Паскаль наклонился поближе к ней и вытянул руку. Ди прижалась щекой к его плечу, чтобы смотреть точно туда, куда он показывал. Паскаль почувствовал, как руку пронзает электрический разряд, и воздуху снова не хватало. Ему казалось, что милая Амедия всему его научила и что смущаться он больше не будет, так нет же, вот он опять дрожит как лист на ветру.
Ди все никак не могла поверить своим глазам.
– Вон там? Там будет корт?
– Да. Я делаю камни… плоско. – Он вдруг вспомнил правильное английское слово. – Выравниваю, да? Будет очень известный, лучший теннис в Леванте. Primo корт, прямо из моря.
– И что, мячики не будут все время падать в море?
Он посмотрел на девушку, потом на свою площадку. Интересно, она хоть раз в жизни в теннис играла?
– Нет, игроки ударять мяч, – он показал двумя руками, – с этой стороны и с этой.
– Да, но ведь они и промахиваются иногда?
Паскаль недоуменно взглянул на девушку.
– Паскаль, вы когда-нибудь в теннис играли?
Вот тут она ему наступила на больную мозоль. Для итальянца Паскаль был довольно высоким, но вырос он в Порто-Верньоне, какой уж тут спорт? Довольно долго юноша ужасно стеснялся этого обстоятельства.
– Я вижу много картинки, – сказал он. – И размеры из книги.
– Ну представьте, что игрок, тот, что у моря, промахивается. Мяч ведь улетит в море?
Паскаль задумчиво потер подбородок.
Ди улыбнулась:
– Вы можете забор повыше сделать.
Паскаль смотрел на море и представлял, как на волнах качаются желтые мячики.
– Да, – сказал он. – Забор. Забор! Конечно. – Вот он дурак-то!
– Я уверена, у вас выйдет прекрасный корт.
Паскаль искоса разглядывал профиль американки и развевающиеся на ветру волосы.
– Мужчина, который сегодня приедет… У вас… любовь? – Паскаль и сам не ожидал от себя такого вопроса. Девушка повернулась к нему, и он смущенно опустил взгляд. – Надеюсь, не плохо, что я спрашивал?
– Конечно-конечно. – Ди вздохнула. – К сожалению, да… кажется. Хотя не стоило бы.
– А он? Тоже любит?
– Да-да, конечно, любит. Только себя, и очень сильно.
Паскаль секунду соображал, потом понял, что она пошутила.
– А! Очень смешно.
Порыв ветра снова подхватил ее волосы, и она подняла руку, чтобы придержать пряди.
– Паскаль, я прочитала роман того американца.
– Книга… хорошая, да?
Мать Паскаля никогда Бендера не любила, не то что они с отцом. Если он такой великий писатель, говорила она, чего ж тогда только одну главу за восемь лет накропал?