Великолепные зверята и чародей из Арбузовки. Книга 2. Чародей из Арбузовки
Шрифт:
– Отвечаю, – открыто сыпанул мелочь на стол Полосатый.
Вокруг стола сразу образовалось два полукольца болельщиков. И кошачью половину Циклоп не разочаровал. Первые выигранные медяки ушли на подогрев публики. Фортуна, как всегда, благоволила Циклопу в азартных играх. Уличная братва охотно лакала дармовую выпивку. Инвалиды злились, но уличить профессионального игрока в шулерстве пока не могли. Циклоп же долго присматриваться к ловким кошачьим лапкам не дал: заручившись сочувствием братвы, провокатор перешёл к заключительной
– Мухлюешь, безродный ублюдок! – истерично завопил Тузик. – Все коты – подонки и воры!
Некоторые инвалиды тут же охотно развили злободневную тему.
– За что честных котов позоришь, шавка бальтазаровская?! – возмутился Циклоп, а с ним и вся честная братва. – Тупоголовые солдафоны, вы ни воевать, ни играть толком не умеете! Правильно славный Бальтазар ваше блохастое отребье пинком под зад из армии вышиб. Слава мудрому Бальтазару!
Озлобив до предела толпу обиженных инвалидов, Циклоп «вцепился» когтями в рожу Тузика и завалил пса под стол.
– Бальтазаровские прихвостни инвалида обижают! – жалобно завопил из-под стола Тузик.
– Братва, инвалиды честных котов бьют! – оттуда же истошно завизжал Циклоп.
Накалённая злобой атмосфера взорвалась. Коты с диким мяуканьем бросились тузить инвалидов, а искалеченные войной ветераны охотно вспомнили времена жарких рукопашных сражений. Полетели в стороны перевёрнутые столы, в ход пошли деревянные табуреты и костыли. Свинья-бармен занял оборону за стойкой бара, с кухни подоспели поросята с поварёшками.
Ушастый, срезав пару кошелей у буйных инвалидов, по стеночке пробрался к выходу. Через минуту в дверь прошмыгнули слегка потрёпанные Циклоп и Тузик.
Шустрик из окна кухни загрузил провизией Жорика и погнал «лошадь» по узким улочкам к перекрёстку, где ношу запыхавшегося кабанчика слегка облегчили оголодавшие товарищи.
В лавку жестянщика компания ввалилась сытая и довольная, шумно обсуждая удачную операцию по изъятию чужого имущества.
– Медяков натырили маловато, – посетовал Циклоп.
– Зато харчем отменно затарились, – свалив мешок с плеч, похлопал пузо Жорик.
– На воровстве и разбое долго не проживёшь, – недовольно встретил компанию Никитка.
– Честные на хлебе и воде сидят, а шустрые пируют, – отказался поститься поросёнок. – Вон Шустрик стащил прямо с разделочной доски молоденького петушка. Ща-а-а на вертел насадим и зажарим!
– Красивый петушок, но ещё не ощипанный, – извинился за дефект мышонок.
– Не трави душу, Шустрик, вынай петуха – вмиг ощиплю, – потянулась к добру Лисса, любительница куриных потрошков.
Шустрик порылся в мешке и извлёк на свет придушенную птичку. Пёстрое тельце окручено верёвкой, даже клюв завязан.
– Да это же попугай! – засмеялся Никитка.
– Что,
– Раз на кухне лежал, значит съедобный, – пустил слюну Серый.
– Верно, волчара, – оживился Жорик и метнулся за разделочным тесаком.
– Я тоже не прочь куриного бульончика отведать, – скромно поддержал хищных зверят Тузик.
– А я вот сомневаюсь, – встал в оппозицию Колючий. – Уж больно осмысленно и жалобно петушок на нас смотрит.
– Если жалко – не ешь. Нам больше достанется! – подскочил Жорик с тесаком к жертве. – Никакого бульона! На вертел птицу, и поджаривать до румяной кожицы!
– Эй, живоглоты, говорящих тварей жрать нельзя! – грудью закрыл бедного попугая Никитка.
– Петух молчит, – обвинительно ткнул тесаком в сторону жертвы палач Жорик и подкрался с другого бока.
– А ты клювик-то развяжи, может, и заговорит.
– Брехня-а-а! – Жорик неохотно разрезал верёвочку.
– Кар-рамба!!! – истошно заорал попугай. – Я говор-рящий! Я р-разумный!
– Вона как, – утёрся рукавом Жорик. – Чуть грех на душу не принял.
– Кар-рамба! Сто акул тебе в печень, жир-рная свинья! Р-развяжи, идиот, я выцар-рапаю твои пор-росячьи глазки и выклюю дебильные мозги!
– Не надо ругаться, – попятился Жорик. – Кто же знал, что ты говорящий петух?
– За петуха ответишь! – взъярился попугай. – Р-развяжите! Всех пор-рву!
– Будешь арбузовских оскорблять – есть не станем, а голову свернём, – мрачно заступился за поросёнка Серый.
Никитка взял у Жорика нож и освободил птицу от верёвочных пут.
– Лети на волю, говорящий!
– Спасибо, капитан! – расправил крылья попугай. – Спас от гильотины.
– От чего? – высунулся из-за плеча Никитки Жорик.
– Мор-рских пир-ратов либо вешают, либо головы р-рубят, – махнула крылом гордая птица. – А гильотина – это остр-рое лезвие на вер-рёвочке. Вж-жик – и нет башки.
– Тебя вроде на разделочной доске кухонным топором хотели укоротить, – напомнил историю Шустрик.
– Что ты, мышь сухопутная, понимаешь в ковар-рстве подлых палачей! – горестно всхлипнул пират. – Всю команду пр-рямо в мор-ре на р-реях повесили. А меня за особо циничное оскор-рбление адмир-рала пр-риговор-рили к позор-рной смер-рти – свар-рить в супе, как глупого петуха.
– Только беглых пиратов мне не хватало! – схватился за голову испуганный хозяин лачуги.
– Не др-рейфь, кр-ролик, – важно прохаживаясь по столу, взмахнул крылом попугай. – Фор-ртуна благоволит смелым!
– Как зовут смельчака? – улыбнулся Колючий.
– У тебя что, дикообр-раз, со слухом плохо? – оскорблённо нахохлился попугай. – Я – Кар-рамба.
– Я вообще-то ёжик, – поправил очки Колючий.
– Мне без р-разницы, – отмахнулся крылом нахальный попугай и, зажав лапой банан, начал клювом очищать.