Великосветский скандал
Шрифт:
– Здравствуй, золотко! – ответил Генри, когда она дозвонилась. – Очень приятно слышать твой голос.
– Дядя Генри, прошу прощения за поздний звонок, но мне очень нужно повидаться с вами. Можно я прилечу завтра в Стокбридж? Мне потребуется ваш совет.
– Ну конечно, буду рад повидаться с тобой. Как идут дела?
– Не очень хорошо. Проблемы на работе… и к тому же Серж ушел от меня.
– Ушел от тебя? – удивленно переспросил Генри. – Ты хочешь сказать – насовсем ушел?
Франческа заколебалась:
– Я не уверена… Он улетел в Европу. Похоже, никто не знает, когда он собирается вернуться.
– Милые поссорились?
– Вроде
– Не беспокойся, золотко. Он вернется. Небольшое путешествие может пойти ему на пользу. Помнишь пословицу: «Разлука только раздувает любовь»?
– Дядя Генри, я люблю вас, – сказала, улыбаясь, Франческа. – Мне уже стало легче.
В эту ночь Франческа долго не могла заснуть и думала о Серже и «Калински джуэлри». После ухода Генри она стала единственным вице-президентом. Мать крепко держалась за президентство, не позволяя никому принимать важные решения без ее ведома, и зачастую отменяла решения Франчески. Такое положение становилось все более нетерпимым. Возрастала конкуренция с другими ювелирными компаниями, появлялись дешевые подделки изделий из их ассортимента, а вот сейчас канул в неизвестность Серж…
Необходима сильная рука для управления компанией. По-настоящему сильная. Сила Сары сосредоточивалась преимущественно на мелочах – скорее на качестве витрин магазина на Пятой авеню, чем на случае ограбления в Мадриде. Подобно маленькой птичке в элегантных платьях и блеске бриллиантов, она клевала по зернышку, продолжая до сих пор винить Франческу в том, что Гай так и не вернулся домой, и все еще испытывая горечь оттого, что дочь решила занять его место.
Франческа села в постели и включила лампу. Мозг ее лихорадочно работал. В настоящее время она владела пятьюдесятью пятью процентами акций – Генри продал ей свои пять процентов, когда шесть месяцев назад уходил в отставку. Она может взять управление на себя в любое время, когда захочет, хотя Сара этого не осознает. Вопрос лишь в том, решится ли она вытеснить мать с ее поста?
Сара всегда клятвенно заверяла, что только смерть оторвет ее руки от руля. Тем более сейчас, когда Гай определенно не вернется в компанию. Временами Франческа готова была поверить в то, что мать согласна скорее увидеть компанию тонущей, нежели передать управление дочери.
И еще был вопрос с Сержем. Она должна убедить его вернуться. Он был такой же неотъемлемой частью компании, как и она сама. Вместе они создали и выпестовали отдел дизайна. Неужели он не хочет, чтобы все это жило и развивалось, и только потому, что она не желает выходить замуж?
Обе эти проблемы необходимо решить, подумала она, выключая свет. Взять управление на себя и добиться возвращения Сержа.
Сейчас она верила, что способна этого добиться.
Спустя три дня Франческа вернулась в свой офис, чувствуя, что обрела душевное равновесие и уверенность после здравых высказываний Генри, его прибауток, пословиц и наставлений. В нем было нечто такое, что успокаивало. На Франческу особенно подействовала его уверенность в том, что Серж скоро вернется.
– Золотко, да ведь он любит тебя больше пятнадцати лет, а раз так, то хочет на тебе жениться. Нельзя осуждать парня за это, черт возьми! – сказал Генри, все так же молодо, как и раньше, сверкнув глазами. – Я подозреваю, он уже понял, что сделал ошибку, что нельзя на тебя давить. Он скоро вернется с таким видом, будто ничего не случилось.
– Надеюсь, что вы правы. Я по-настоящему люблю его и не могу представить свою жизнь без него. А вот мысль о браке меня пугает, я боюсь оказаться в западне. Боюсь, что потеряю свою индивидуальность.
– Ты никогда не потеряешь индивидуальность, Франческа, какие бы события в твоей жизни ни происходили. Я думаю, что твои страхи объясняются теми страданиями, которые тебе причинил этот писатель, Марк Рейвен. Он был твоей первой любовью, а это всегда переживается очень болезненно. Где-то на подсознательном уровне ты боишься, что тебя снова обидят, хотя, видит Бог, Серж не такой мужик. Ты никогда не найдешь никого лучше.
Франческа тихонько засмеялась:
– Кажется, я приехала к вам, чтобы получить сеанс психотерапии, дядя Генри. Ну а теперь, что мне делать с матерью?
И снова, как и в предыдущие годы, они разработали стратегический план. Пришло время, когда Франческа должна была взять власть в свои руки.
Сейчас, сидя за письменным столом, она позвонила секретарше и попросила принести почту. На одном из конвертов было помечено: «Лично и конфиденциально». Этот почерк Франческе был знаком не хуже ее собственного.
– Пока что все, Рита, – резко сказала Франческа, чувствуя, что у нее задрожали руки. Секретарша бесшумно удалилась, не понимая, что она сделала не так.
Письмо Сержа было кратким. Он решил совершить турне по Европе, так что с ним невозможно будет связаться. Свои проекты он станет регулярно присылать в мастерскую, так что производство ни в коей мере не пострадает. Он даже не пожелал ей благополучия и не передал привета. Глаза Франчески наполнились слезами, и она затолкала письмо в свою сумочку.
Заседание совета директоров было самым коротким из всех, какие Франческа могла припомнить. Сработал элемент неожиданности и застал Сару врасплох. Сара ошибочно полагала, что Франческа располагает пятьюдесятью процентами акций с учетом купленных у Гая. Ее собственные тридцать пять процентов, оставленные отцом, не столь впечатляли, однако оберегали ее от того, что при голосовании у кого-то окажется более пятидесяти процентов. Оставшиеся пятнадцать процентов принадлежали Генри Лэнгхэму, Максу Дицлеру и Клинту Фридману. Так что она сохранит полный контроль столько времени, сколько пожелает.
– Боюсь, что твои цифры не точны, – сказала Франческа как можно более ровным тоном. – В течение последних шести месяцев я владею пятьюдесятью пятью процентами акций. Когда Генри Лэнгхэм уходил в отставку, он продал мне свои пять процентов, сказав, что я могу их использовать как хочу и когда хочу, – добавила она тихо.
Лицо Сары посерело. Плотно сжав губы, она уставилась на свои руки в перстнях, лежащие у нее на коленях. В зале установилась напряженная тишина, и на миг Франческе показалось, что мать разрыдается. Франческа почувствовала укол совести: она собирается совершить нечто ужасное – отнять у Сары то, что было смыслом ее жизни почти сорок лет. Ей вдруг подумалось, что подобное может когда-нибудь произойти и с ней. Она будет сидеть в президентском кресле, думая, что способна находиться у руля еще долго, но кто-то более молодой и более подготовленный неожиданно выдернет из-под нее это кресло. И она также будет вынуждена отдать бразды правления, отдать компанию, которая станет смыслом ее жизни, оставить все, что ей близко и дорого.