Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

Шумеляк Андрей Мирославович

Сабельщик тихо прохрипел:

– Если ты хочешь, чтобы я остался, тебе придется меня убить. Да я и так близок к смерти. Отпусти остальных!

– Нет, нет, ехидна из Тарса, – голос владычицы был печален. – Вы слишком много видели и слышали. Ты один не накормишь толпу. Вы примете участие в представлении. Мне жаль.

Окошко затворилось.

– Принесите вина, губы сохнут.

Авенир кинулся в погреб. Среди полупустых бутылок, огрызков сыра и лоскутьев копченых колбас храпел упитый Корво. Волхв выбрал небольшой бутыль с жидкостью цвета темного дуба.

Марх

пригубил, закашлявшись, присел:

– Ром! Да какой! Его будто из яда кровавого альпира сделали! Клянусь своей заросшей лысиной, я восстал из мёртвых!

Волхв стоял перед решёткой, всматриваясь в подкатившее к окоему солнце.

– Люди собираются.

Трибуны заполнялись шумными бангами. По рядам сновали продавцы карамели и воды, орехов, вяленины и огурцов. Что-то громко выкрикивали служки в цветастых костюмах.

– Марсово поле – место, где пирует смерть. Хорошая традиция. – Марх опустошил бутыль. – Красочно, весело. Тем, кто на трибунах.

– Что с нами будет? – Пармен побледнел.

– Я старался, как мог, – хмыкнул сабельщик. – Но царица держалась молодцом. Она всего лишь разозлилась – а я то, дурень, рассчитывал её разъярить. Надеялся, что нас просто обезглавят – для возбуждения аппетита публики. А нас припасут на сладкое. Выставят против самого ужасного зверя, который у них есть.

Меж тем на арене начали представление. На свиньях, держась горделиво и надменно выехали потешники – карлики. Они устроили турнир на метлах, бал маскарад и перебрасывание арбузами. В конце о чём-то разругались и устроили потасовку. Хрюшки мешали, сбивая дерущихся с ног, проталкиваясь к разбитым арбузам.

После вывели смертников, приговоренных к мучительной казни. Их растянули на крестовинах. Палачи прожигали ладони, отрезали носы и груди, сдирали кожу и холостили узников. Песок под жертвами пропитался кровью, от воплей гудела голова. В недрах, скрываемых решетками, раздалось рычание, скрежет. Земля задрожала – обитатели темниц почуяли кровь и вспомнили, что ужасно голодны.

Пармен заткнул уши, Авенир отвернулся:

– Даже в цитадели Зуритая пытки более человечны!

– Что за крики? Кого убивают?

Из погреба на четвереньках выполз Корво – опухший, воняющий перегаром и рвотой.

– С корабля на бал, рыжебород! – Марх с трудом встал. – Сейчас выпустят зверей.

Словно услышав его слова, дверь отворилась и вошли шестеро безмолвных, окованных сталью. В руках блестели остро наточенные сабли. Заскрежетало и черные колья медленно стали раздвигаться. Четверку вытолкнули на арену. Корво – от вина, а Марх – от бессилия распластались по песку, стояли на четвереньках.

Звери приникли к решеткам, скребли пол, кусали прутья, с шумом глотали воздух. Пармен окаменел, бессвязно что-то бормотал под нос. Авенир заволновался. Даже в шкуре арпейна цыган мелковат для схватки. Хорошо, когда он голову отключает – а сейчас что с этой дрожащей твари взять?

Тем временем на помосте правителя появилась Эстер. Платье из чёрной кожи плотно облегало точеную фигуру, книзу расстилалось шлейфом, а от плеч вверх распускалось костяным

веером.

– Великие банги! Пришедшие с ложью платят головой. Эти четверо обманом проникли в наш город, воспользовались гостеприимством и имели наглость вернуться обратно! Лжецы заявляют, что вошли в красный лес и добрались до Озера Чистых Душ!!!

Толпа негодующе загудела. Многие потеряли там отцов, братьев и детей, страшные слухи ходили в народе и о том, что кто-то мог спастись от магуров нельзя было и подумать.

Эстер продолжила:

– Да рассудят боги! Любая тварь зверинца в разы слабее магура. Одолеют ли её? Кого хочет народ?

– Карху! Карху! Карху!

Медленно, со скрежетом разъехались черные клыки. Вздымая груды песка, на арену выползла помесь росомахи и дикобраза размером с четырех медведей. Массивные лапы вывернуты, пятак с шумом втягивает горячий воздух, иглы на шкуре взъерошены, с острых клыков каплет слюна. Карху был молод и поджар – живущие на природе слишком много спят, быстро жиреют и становятся неповоротливыми. Иглы местами срезаны, тело раскрашено в бело-серый. Зверь одним прыжком очутился у места пыток – деревянные крестовины с останками смертников с хрустом исчезли в пасти. Узенькие глаза-щелочки уставились на четверых.

Рогожа, покрывавшая странный белый ящик всколыхнулась. Авенир сдернул навес и публика охнула. Очнувшийся от сна магур яростно доламывал железные стенки, перегрызал прутья в щепки.

Освободившись, магур опустил перед Авениром голову. Волхв положил руку на плотную холодную чешую, тронул узду:

– Убей.

Схватка была недолгой. Иглы карху ломались о шкуру магура. Тот нападал яростно. Удары хвоста не причиняли полуросомахе вреда, чего не сказать об остром, как бритва, длинном когте. Тот полосовал шкуру в лоскутья и кровь – черная и густая, падала на песок. Карху вертелся и выл, меча иглы во все стороны. Тщетно – истекший кровью, располосованный, облысевший зверь затих навсегда. Магур подбежал к Авениру и опустил голову.

Волхв помедлил, неспешно вышел в центр Марсова поля:

– Владычица Эстер! Мы доказали, что говорим правду. Сей дар – магура, вселяющего в души бангов ужас, мы преподносим тебе. Счёт ровный и теперь, да будут нерушимы законы Бангхилла, мы свободны! Мир и процветание!

Растерянная, испуганная и, одновременно, польщенная раджа поднялась с трона:

– Вы заслужили безопасность и свободу в стенах нашего города, гости. Мир и процветание! Переночуйте в гладиатории и с утра двинетесь в путь, щедро одаренные моим величеством!

Авенир поклонился:

– Вы очень великодушны, раджа. Да благословят вас боги и укрепят ваше владычество!

Волхв с цыганом сгребли в охапку Корво и Марха и вернулись в зал. Решетка затворилась и трибуны стремительно опустели – отчасти из страха перед магуром, но больше из желания первыми распустить слухи о сегодняшнем зрелище. Три десятка стражников с копьями наперевес окружили магура. Воинов растолкал старый толстый дед:

– Окститесь! Разве можно так к животине приступать. Любая тварь ласку любит.