Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Шрифт:
– Ты что, всем это будешь вещать? – второй, с красной шелушащейся кожей и заскорузлыми ладонями зло сверкнул черными глазами. – Всё в грехах каешься?
– И буду каяться, – вздохнул мужик. – Что деньги да брага с совестью делают – ни в жисть больше.
Он повернулся к Марху, продолжил:
– Находят нас двое – один здоровенный витязь, с булавой, в шеломе и доброй каштановой бородой. Он Гонте голову смял – та лопнула, как перезрелый кабачок. Второй – акудник, у него посох волшебный и во главе синий камень сияет. Молодой, но могучий. Только руку протянул – и мы здесь. Уже годков то… Три минуло, али больше.
– Смотри веселей, – второй оскалился, – зато похудел, пить бросил, поклоны
«Не терял времени акудник» – тарсянин разомлел, в прохладной шахте после пыльного зноя тянуло поспать.
– А вектиры и кормильцы откуда? – Марх зевнул. – Тоже рабы, или…
– Рабы. – Чачар сложил кисть в круг и ткнул в неё большим пальцем. – С особой милостью у некоторых надсмотрщиков. Здесь не только девиц в жёны берут.
Воздух наполнился пронзительным воплем. Марха охватил животный страх, он, словно потеряв рассудок, заметался по шахте, ощупывал стены, неведомый страх выгнал его из шахты. По тропам бегали обезумевшие рабы и надсмотрщики, сталкивались, падали с высоких ступеней, разбивали носы, ломали кости. Всех объял ужас: люди кричали, раздирали лица, бились о камни. Задрожали мелкие камушки, пыль поднялась столбом, жаркий, невесть откуда взявшийся ветер дул в лицо, забивал нос и глаза песком.
Люди застыли, уставившись на дно Чаши – гладкая алодь в сотню шагов шириной треснула, плиты разорвало, из недр вылез человек. Гладкая кожа блестит, чернее эбенового дерева, полыхают красным глаза-щелочки, молочная тугая коса с вплетенными лезвиями спадает до лодыжек. Из одежды на существе лишь белесый опоясок – плеть без ручки. В руке незнакомец держит золотой посох в виде обвивающего дерево змея – полоз зрит с верхушки жезла, застыв с раскрытой пастью.
– Кингу! Пэрушу!
Марх посмотрел на выбежавших Керайи и Чачарбато:
– Что?
– Это древний полководец, – лихорадочно выпалил Чачар. – Он водил войска темной богини Тиамат против её сына Мардука. Его пятиглавая плеть – скорпия – выпивает жизнь человека. Кингу питается железом, и человеческое оружие ему безвредно.
Кингу словно услышал эти слова, поднял руку с жезлом. Марх ощутил тепло, взглянул на руки, посмотрел на рабов. Ошейники, кандалы и цепи засветились и желтыми ручьями потекли к беловолосому демону. Один из надсмотрщиков бросился на освободителя, разматывая кнут. Сухо щелкнуло. Смотритель висел над землей, тело насквозь пробило пять хвостов, на концах блестели красным ромбики обсидиана. Пронзенный не успел даже вскрикнуть, щеки ввалились, кожа посерела и растрескалась, ссыпалась хлопьями, обнажая обескровленные мышцы.
Временное затишье взорвалось новой волной. Освобождённые, но обезумевшие от страха рабы бежали, сбивались в толпы, давили друг друга. Лишенные железной опоры подъемники лавиной срывались с гигантских ступеней, оставляя за собой кровававое месиво.
Марха, несмотря на боевую выдержку, лихорадило – в сознании помутнело, молотом бухало сердце, ноги порывались сорваться с места, а глаза застилала пелена, в которой ему причудился белый светящийся шар.
Щеки обожгло. Авенир что-то орал и хлестал наотмашь. Сабельщик схватил руку:
– Ты откуда?
– Во сне увидел! Валим отсюда, пока живы.
Авенир принялся создавать воздушную сферу.
– Мой ятаган! И Пармена забрали!
– Знаю, не пропадет.
– Стой!
Волхв прекратил творить заклинание:
– Что?
– Троих еще надо забрать, вытянешь?
Авенир затряс кулаками, вздохнул:
– Показывай, авось сдюжу.
Глава 24. Белая
«Лилит!»
«Лилит!»
«Лилит!»
Она
Сердце забилось, разгоняя застывшую кровь. Легкие сжались, выдыхая то, что сотни лет назад было ее последним вздохом. В пространство взвилось облако колючей злой пыли. Да, её тело покрылось песчинками и мелом, под воздействием влаги известь окаменела, заточив Лилит в известковый панцирь. Во рту пересохло, застывшие связки двигались с трудом – вместо некогда прекрасного голоса она услышала лишь жестяной шепот:
– Зачем?
Вселенная молчала. Что-то изменилось в мире. Иначе для чего ей просыпаться? Для чего терзаться грехами прошлого? Кто-то её разбудил, не дал окончательно окаменеть, вырвал из объятий Мирового Потока, вырвал нагло и бесцеремонно. Она неуверенно поднялась, разломав оковавшие ее узы. Каменные пластинки крошились, отпадали, сдирали волоски, царапали истончившуюся кожу. Лилит вошла в воду, не ощущая холода, втянула живительную влагу. Боль пронзила живот – нутро протестовало, не желая растягиваться после стольких лет покоя. Глаза узрели расплывчатое отражение – потрескавшаяся, с темными стриями кожа, впавшие щеки, ввалившиеся потухшие зрачки, мертво смотрящие через едва разлипшие веки. Так и надо.
Когда-то она была красавицей, венцом творения, идеалом, одной из иманити – властительниц минерального мира. До сих пор она слышит камни, знает их по именам и голосам, трепещет от прикосновения к древним святыням. Огнистый Эдем, Мраморная Обитель, Ониксовая Долина – где они? Какой приятной казалась мысль о замужестве с идеальным творением другого мира, плотяного! Как жестока оказалась правда! Она старалась, она хотела исполнить волю Высшего! Она терпела этого «совершенного» человека – мужчину. Она, Лилит! Ее образ до сих пор будоражит мужчин. Они лепят идолов, рисуют картины, придумывают богинь, похожих на нее. Другие, наоборот, сочиняют легенды о демоницах, суккубах, вампиршах – но это тоже, лишь сокрытое желание, непреодолимая тяга к ней, к истинному идеалу! Никакая из плотяных женщин не сравнится с нею в красоте, не освободит зачарованного мужчину, не вернет потерявшего волю любимого.
Сейчас на неё смотрит мертвец, обезображенный старушечий труп. Так и надо. За мудрость нужно платить. Истинная мудрость баснословно дорога.
Лилит вышла на сушу. Капли стекали с обтянутого кожей скелета, вдоль позвоночника по спине тянулись два нароста.
«Мои крылья».
Прекрасные легкие крылья, не черные, как у демониц, не зеленые, как у ящеров, не красные, как у альпиров, и не коричневые, как у кожаниц. Нет, у Лилит крылья белые, как у посланников Высшего, но кожаные – ведь человек должен быть покрыт кожей. Сейчас они ссохлись, склеились и легко скроются за простеньким плащом.
Каждое голенище от стопы до колена охвачено тонкостенным бутурлыком.
«Доломит. Такой же белый, как и я. Из того же минерального царства. Друг, вернувший мне разум».
Она печально качнула головой, обращаясь к каменным поножам.
«Белая я только снаружи. Но внутри – чернота, как в угольной яме».
«Лилит!»
Голос пронзил ее сознание взрывом водопада. Громкий и будоражащий, парализующий и смиряющий, вселяющий страх и надежду – но при этом четкий и ясный. Внутри всколыхнулись чувства. Горе? Ярость? Счастье? Лилит огляделась: все те же каменные зубы свисают с потолка, все те же валуны дремлют около нее, все то же…