Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Шрифт:
Чернокожий проводник подал знак гостям и опустился на четвереньки. Те последовали его примеру.
– Великий и превознесенный, безумный в ярости и блаженный в милости! Поставленный богами и равный им на земле, мудрейший из людей! Просители заявили о деле, касающемся любимцев раджи.
Раджа едва заметно махнул рукой. Ангриец поклонившись, поспешно скрылся за дверью. Советник заговорил:
– Всё, что касается любимцев раджи, касается сердца раджи. Представьтесь, о презренные!
– Я – Авенир, это – Марх.
– Марх! Маахелус, Маркус, Маархе! – у раджи оказался высокий пронзительный голос. Он повернулся к
Жирдяй с завидной поспешностью покинул зал. Властитель сошел с трона:
– Марх из Тарса, Знающий имя оружия, Подчинивший демона, Оседлавший ветер! – в голосе сквозила ненависть. – Убивший брата! На колени, душегуб и его соратник! Чем ты думаешь оправдаться?
Авенира прошиб пот. Он стоял на коленях, чувствуя, как соленые капли градом текут по лицу, как холодеют конечности и каменеет сердце, как трепещет естество. Марх был невозмутим. Он смотрел прямо на раджу. «Дурак, мы и так уже считай мертвы – а он хочет обеспечить нам пытки!» – мысли Авенира путались. – «Что же сказать в свое оправдание?»
– До… досто-чтимый, раджа, – волхв запинался, голос его не слушался. – На белом свете много людей с именем Марх. Мой соратник… он бы никогда не посягнул на справедливую власть.
– Да, я его убил. – Тарсянин сказал ровно, без страха, таким будничным тоном, если бы рассказывал о том, сколько мешков муки отгрузил в местной бакалее. Авенир поник.
В воздухе повисла тишина. Напряжение усиливалось. Сейчас раджа сожмёт кулак и воины набросятся на них – или изрубят на части, или уведут в катакомбы к уродцам, где их будут мучить. А когда они обезумят от пыток, их кинут на съедение псам.
– Не стоит меня благодарить, повелитель, – Марх улыбнулся. – Для меня, варвара, презренное золото будет вполне годной платой. Стать раджой в цвете лет намного приятнее, чем одиноко вышивать в башне, а потом, лет в сорок выйти замуж за одноглазого горбатого царька из дальних-дальних земель.
– Да, Марх! – потеплевший голос советника теперь исходил от раджи. – Твой язык также остер, как и твои сабли.
Властитель бросился на шею Марха и одарил сабельщика долгим поцелуем.
– И, по-прежнему сладок, – раджа скинул капюшон и Авенир изумленно уставился на девушку, с которой бился накануне.
Тарсянин приподнял волхва – того лихорадило:
– Успокойся, парень. Ты отлично держался, – Марх обратился к девушке. – Царица Эстер, извольте пригласить остальных наших спутников. Несколько дней тому назад ваша коллекция пополнилась юношей – если бы он мог, то сказал, что его кличут Парменом. И один из ваших янычар, заправляющий в Первой Чаше, доставил в Бангхилл мой ятаган – черненький такой с рубином. За услугу ему спасибо, право не стоило – я и сам бы донёс.
– Марх, – голос Эстер налился свинцом. – С первых шагов ты ведешь себя как крестьянин на скотном дворе. Пренебрегаешь этикетом. Плюешь на дипломатию. Выдвигаешь ультиматумы владычице величайшего халифата. И – о, Джебраил! – называешь меня какой-то третьесортной царицей! Какое варварство! Какая мерзость! Нет, когда-нибудь я тебя бичую, или отрублю тебе голову.
– Прости, о, раджа! – щеки волхва горели, мысли в голове путались. – Не обсудить ли дела в уединении? Я уверен, на ваших людей можно положиться, но ведь и у стен есть уши.
– Здесь только мы трое имеем голос! – отрезала Эстер. – Моя личная охрана лишена языков.
– В народе ходят слухи, что мой бестиарий – пристанище шайтанов, – Эстер спускалась по винтовой лестнице в подземелье. – Поддержание этих слухов стоит мне немало.
– Зачем? – Авенир, видя, как свободно ведет себя Марх, успокоился и дал волю любопытству.
– Ты умный юноша. И голова работает, – Эстер хохотнула. – Это же надо, топор Йорна так переиначить! Судьи даже уравняли нас в очках. Хотя на публику, из уважения, присудили победу мне.
Волхв явно был уязвлен. «Знала бы ты, что я был в состоянии одолеть тебя одним касанием».
– И перышко и летучую мышь очень гладко показал, – владычица сняла с пояса ключ, с глухим лязгом отворила решетку. – Марх, ты вполне хорошо обучил его первому уровню разума. И, подозреваю, в нашем поединке вышел на второй. Авенир, каково это – наблюдать за боем со стороны, видеть всё четко, обладать ясным взором?
– Вы знали, раджа? – Авенир смутился. – Но тогда я должен был пасть в первые две секунды?
– Марх, он еще и самонадеянный! – они шли по спускающемуся извилистому коридору, заворачивая в переходы и путаясь в закоулках.
– Две секунды, – Эстер иронично пшикнула. – Это же целая вечность.
Не оказалось ни темной пещеры, ни кунсткамер, ни кипящих маслом и дымящих серой котлов. Бестиарий походил на лечебницу для знатных господ. В светлом холле журчал фонтан. Сферы освещали пространство приятным оранжевым цветом, в высоких чашах наложены фрукты, на столиках – пузатые серебряные кувшины с вином.
Холл разделался на несколько светлых чистых коридоров со множеством дверей.
К Эстер подошел карлик в темной повязке на глазах. Лицо его и руки полностью покрывала короткая жесткая щетина, Авенир также подметил, что его туфли как-то чересчур коротки даже для карлика.
– Познакомься, Харно. Наши гости. Марх и его ученик, Авенир.
Харно кивнул.
– Покажи нашим гостям бестиарий.
– За каждой из этих дверей находятся покои бестий, – Харно прекрасно ориентировался в пространстве. По его мановению двери становились прозрачными и открывали обитателей комнат.– Нас уже более двух сотен, приходится расширять подземелья. Это непросто –высчитывать тяжесть земли, породу, выкачивать ядовитые газы.
– Куда вы деваете землю? – Авенир остановился посмотреть на пучеглазую четырехрукую женщину. Для аггши она была слишком щуплой. И насколько волхв припоминал, все агги зеленошкурые. Половину комнаты занимала паутина и женщина спала на ней, покачиваясь, как в гамаке.
– Мы разрабатываем агрегаты по аналогии с животными. Для рытья каналов мы изучили крота. И теперь просто вминаем землю в проходы. Это укрепляет тоннели и снимает заботу о выгрузке земли. – Харно подвёл гостей к следующей камере. В ней сидел огромный одноглазый горбун. На носу приторочен огромный монокль. Горбун что-то разглядывал в своей мощной заскорузлой ладони. – Это Милесоун. Похож на горного тролля, мордой как циклоп и голос, словно рев дикого вепря. И из внешних дела никому нет, что он – утонченный эстет, разбирается в музыке, поэзии, танце, говорит на шестнадцати языках, а читает на двадцати семи. Милесоун – отличный ювелир и обрабатывает драгоценные камни, которые мы находим в шахтах.