Веллоэнс. Восхождение
Шрифт:
засветился силуэт человека. Авениру голос показался странно знакомым:
– Я колдун древнейшего рода, из племени Лиартового древа, хотя… какое
племя, это тогда были лишь кланы. Зовите меня Фитрич. Марх, ты ли это? Я твою
мать помню еще девочкой, кареглазая оторва была, в веснушках вся… Ой, а как
бывало, подбежит ко мне – дядько, дай медовый пряник. Гляжу, возмужал совсем.
Давненько тебя в селении не было. Ой, что это я, забрешился. Какое селение.
Витрбаш
Тарсянин слыхивал всякое, но подобного заявления не ожидал. Глаза заметно
округлились:
– Дед Фитрич, так ты взаправду колдун?
Старик улыбнулся:
– Нет, булки на углу пеку. Деткам на потеху.
– Как…
Колдун погрустнел, принялся гладить бородищу:
– Не все так легко в нашем мире. Подчас знания и умения оказываются никому
не нужным мусором. Время меняется, казалось бы, незаметно. И вдруг ты уже как
лапоть с прорехами, а вокруг все в сапогах из кожи бычьей вышагивают. Мед
невыгодно стало добывать еще в молодости, мороки много – собери, вывези. О
пчелах заботиться тяжко. Ну и стал я подучиваться. То тут, то там. На сходки
ведовские собирался. Я ж на отшибе живу, вот ко мне и захаживали ведьмаки, чародеи и остальные, коих честной люд чурается. А как я гостей принимаю, ты
знаешь – все секреты раскрывают. К тому ж у меня этот, дар чародейский
открылся…
Марх знал. Фитрич в свое время был зажиточным, деды его состояния копили, в еде да питие себе отказывали – но странников принимали, как царей, в роду у них
это. Мальчонку кормил до отвала – и медку и барашка не жалел. Еще и с собой даст
сотовый ломоть, да печенки в придачу.
– Зачем плеть гремучую поставил? Людей же губишь.
Авенир смотрел на призрачный образ пристально, опасаясь, что ненароком
обладатель знакомого голоса исчезнет. Фитрич по-видимому, никуда не собирался.
Он отпил из призрачной чашки, выпустил довольное «ух-х-х», да прищурился, разглядывая молодого волхва.
– Внучек, да тропиночка моя хорошему человеку ничего не сделает. От воров и
грабителей поставил. Да и любопытные чтоб не шастали. В наше-то время…
– Мы тут вещицу нашли, признаешь, чья? Нир, доставай.
Юноша выудил из мешка плотно оплетенный жилами сверток. Чародею не
нужно зреть, что под тряпками – от ятагана исходила сила, которую Авенир
чувствовал всем телом. Она будоражила и манила. Марх же или совершенно
невосприимчив к бесконтактной энергии, или только делает вид, но сидит в кресле
прямо, неподвижно – тараном каменным не сшибешь.
Старик подался вперед, присвистнул:
– Камушек мой нашли, рубинчик заговоренный! Не зря я про
сообщеньице оставил. Сколько же годков назад-то его украли?
– Тангир, бывший наемник, булыжник этот нашел. И в ножик вставил. Да так
вставил лихо, что демоном домашним обзавелся.
– Вот, шельмец! Да если б он здесь был…
– Был. Плетенка твоя им поужинала.
– А, ну тогда хорошего ей сна и пищеварения. На ночь то кушать вредно.
Сидели молча, распивали чай. В чашках возникало питие, точно угадывая
вкусы гостя, на блюде без остатков исчезали объедки и возникали яства.
«Умеет дед пузо уважить» – думал Марх. Вчера сабельщик чуть было не
поддался демоническому наваждению ятагана. Убил бы беззащитного купца – впал
бы в рабство Ригура, стал бы таким же одержимым. А так, хотя лишь царапнул – но
и теперь к заклятому клинку месяц не прикасаться, волю потеряет. Спрашивать
соратника о жилах тогда он не стал, не до того было.
Вздохнул – эх, воротит парень с воинской стези, круто воротит. И все в
ворожбу свою, травничество да волхвование. Тарсянин не любил волшебство -
сталь против магии несильна. Можно конечно, на ошибке мага подловить, все
ошибаются. Вот только маги реже. Близко не подпустят, все норовят огнем пожечь, иль скотного ящера напустят – пока разберешься, ведьмак уж за пять верст улетел.
– Зря ты колдовство не привечаешь.
Дед Фитрич раскачивался в воздухе. Перед тарсянином возникла резная
трубка. Тот пожал плечами, закурил.
– За что вас привечать? Лекарей можно еще стерпеть, а вы?
– Мы все – части одного целого. Ты, например, воин – дитя огня. Твой дух
пламенеет и рвется в жажде битв. Я – колдун. Мой духовный прародитель – небо.
И я хочу все понять, обозреть, тянусь познать мир, в котором живу и создаю
ежечасно. Мир же, это как весы, в котором на одной чаше – зло, на другой – добро.
Как есть воины, стоящие на стороне Зла, так встречаются и добрые маги. Ну, и
бегают туда-сюда. Вот, – дед кивнул в сторону Авенира – как твой напарник. Его
дух еще не обрел точную форму, но уже видна сила небес.
Авенир воспламенился:
– Если у человека дух колдуна, а он хочет стать воином, тогда что?
Старик повел бровью:
– Каждый сам выбирает. Захочет – станет воином, даже хорошим воином. Но
лучшим – никогда. И станет на бранном поле, даже не замечая, магию применять.
Но неумеючи, то врага, то себя бивать будет. Дух у таких перебежчиков форму
долго обретает. Может и на смертном одре метаться – кто же я, да зачем. Я вот рано