Веллоэнс. Восхождение

Шумеляк Андрей Мирославович

– А что в книге написано? Про эти обряды?

Волхв вздохнул:

– Это поклонение идолу Ваалу. Высший не терпит приношения чужим богам, тем более человеческих жертв. А это же не люди – турмы!

– Но они все были людьми. И все законы людей признали их недостойными.

Из-за проклятых цветущая земля стала пустыней!

– Значит, здесь нет Высшего, – отрезал Нир.

Раздался крик, завоняло горелым. В тусклом свете жирников раскалившееся

железо сияло

багряницей. Молодой юноша старался вырваться из оков, но лишь

больше обжигался. От его крика очнулась девушка – брови подернулись от

удивления – увидела, что обнажена, лежит рядом с парнем. Разум приходил в

порядок. Недоумение сменилось ужасом – на теле розовые полосы, на щеке

запеклась кровь, ощутила жгучую боль, взвизгнула. По лицу побежали соленые

капли, оставляя мокрые дороги на щеках, пронзительный крик сменился хрипом

сорванного в истерике голоса. Один за другим жертвы приходили в себя, каждый

возглас дополнял общие стенания, через пару часов душераздирающие вопли

утихли. Герои ошарашено смотрели на действо. Огонь объял жертвенник, пламя

взвилось до неба и рассеялось в воздухе, оставив в идольских камнях тусклые

угольки. Жрец, собрав пепел в ритуальную урну, прошептал заклинание и скрыл

прах в корнях священного древа. Развернувшись, обратился к собранию:

– Да начнется торжество! Хвалите величайшего, чей дух покоится на древе!

Раздался гулкий бой барабанов. Пармен старался зажать уши, одновременно

утирая сопли и слезы:

– Как они могут? Таких красивых девушек и сильных юношей? В любой земле

за них бы горой. Даже если б дракон повелел… Сожрали бы.

Корво удивился:

– Избранных?

Парень зло посмотрел, огрызнулся:

– Дракона.

Бородач ухмыльнулся, приобнял друзей:

– Я бы тоже дракона зачванил. Вонючий правда, на лягуху похож, да чистить

от чешуи долго – но с голодухи и такого можно.

Подмигнул волхву:

– С твоими травками за кроля бы сошел. Пошоркали к Нюкру. Толпа

расходится по площадям – уж скоро, чай, свальная начнется. На кого лапа попадет, с тем и свалятся. А каждого из нас еще и сожрут после – на сладкое. До первого

солнца из опочивальни не высовываться.

Пармен всхлипнул:

– А почему не через ход? Мало ль чего? Как же разбойники и людоеды, про

которых Нюкр говорил? Боюсь.

Корво от удивления выпучил глаза:

– А чего нас бояться?

Лучик проник в щели ставен, неторопливо прогулялся по горнице и уселся на

лицо. Пармен чихнул, закрыл рукой горячий лоб. В глаза будто насыпали песку, открывать

страшно. Вздохнул, повернулся на бок. В голове барабанами отбивало

сердце, слышал, как к мозгу волнами приливает кровь. Сквозь тугие объятия

Морфея услышал басоватый смешок. Сознание мгновенно прояснилось, тело

выпрямилось в струну, сонных божков разорвало в клочья. Встрепенулся, стал

недовольно протирать глаза, отряхиваться:

– Не дадут мирному человеку поспать спокойно.

Корво улыбался, с деревянной баклажки стекают холодные капли, стоит уже

препоясанный, только шелом на столе. Авенира в горнице нет – у Нюкра книги

листает, да коренья с оберегами зрит. Пармен непослушными затекшими руками

напялил рубаху, затянул ремень. Присел натянуть сапоги и вскочил, словно горные

муравьи укусили – бородач снова окатил парня ледяной водой. Юноша скривился, жег глазами улыбающегося гиганта:

– Ты что? Я ж встал.

– Долго обувался, подумал, что заснул.

Цыганенок ежась, простучал:

– Откеда такая холодная? Жара ведь, пустыня!

– У Нюкра особая приспособа. Из недр воду тянет. Еще и охлаждает. Насосом

зовется.

Спустились в комнату. На низеньком столике – энэ – ютились жареный

кабанчик и кастрюля перловой каши. Авенир застыл перед огромной книгой, по

краям и переплету закованной в бронзу. Пальцем водил по строкам, взгляд

затуманен, губы бормочут неведомые слова. Время от времени сверялся со своей

книгой – черная кожа потрескалась, но предметик еще очень добротный. Корво

махнул рукой – мол, акудник от книги в жизнь не оторвется, чего ждать – принялся

накладывать кашу. С Парменом жевали молча – слышно лишь хруст костей и

чавканье. Подошел Авенир, сел, бородач пододвинул тарелку. Акудник ел без

жажды, медленно, не замечая, что в ложке.

– Почто невесел, мудрейший?

Волхв отрешенно смотрел в никуда. Очнулся, посмотрел на друзей.

– Эта книга очень древняя. В Академии подобные фолианты разрешалось

читать лишь посвященным магам, перешедшим на высшие уровни.

Корво мотнул головой.

– И что же? Радоваться надо, что добрался. Теперь старших учить сможешь, тряхать аки поганых псов. Может, здешнего колдунищу наставишь. Чтобы молодых

уважал, не жег на камнях.

Авенир оперся на локоть, прикрыл уставшие воспаленные глаза:

– Не успею всю книгу счесть. Всю ночь зрел, мыслил, вычитывал – лишь

только начал.

Пармен проглотил жареный кусок, щетинка попала в горло, закашлялся.