Веллоэнс. Восхождение

Шумеляк Андрей Мирославович

биоэнергенную иглу и дозу нужно увеличивать – да ресурсы не позволяют. А тут –

неограниченная халява. Когда дело дошло до практики – собрали модуля спутника, экспериментально подтвердили стратегию набора массы из космоса, доказали

теории функционирования осколка Рукиба – люди испугались. Одно дело – спасать

и восстанавливать планету, другое – творить новую. Пусть даже маленькую.

– Стадное мышление, Дип. Толпа боится нового, неизведанного.

Герр

вошел в парилку. Годы и тяжелая работа давали знать – несмотря на

точеные мышцы, кожа постарела. По животу ползли шрамики, на руках и груди

висели складки. Хеминс следил за собой, хоть принципиально не пользовался

хирургией. На лице появились глубокие морщины, на подбородке и ушах вылезли

темные точки. Неизменными остались глаза – еще со времен учебы юноша помнил

этот взгляд – живой, острый, полный оптимизма и решимости.

– Подливай еще… Замерзнуть можно.

Диптрен ухватил ковш, плеснул на раскаленные камни. По комнатке разлился

жаркий густой дух – юношу охватил озноб, дышалось тяжело, в груди тяжелым

молотом бухало сердце. Пересел на ступень пониже, опустил голову. Хеминс, наоборот, взвился под потолок, охал, кряхтел, мычал, забыв о статусе и

интеллигентности. Любимая поговорка герра – «Все мужчины равны в двух

случаях – на дороге и в бане». «Будто остались те старые дороги с бензиновыми

автомобилями и заторами» – парень терпел злой жар, не желая ударить в грязь

лицом перед директором.

– Как Натилла поживает?

– А? А-а-а, да хорошо все. Срок еще небольшой, два месяца, вполне прилично

себя чувствует. Мучились с токсикозом – но так, больше для виду.

– Заботься о ней. Помню, только пришла в компанию… Бедная девочка.

Запуганная, худая, не знающая, как использовать способности. Ее долго не

принимали у нас.

Горячие капли жгли глаза. Диптрен отер лоб:

– Почему?

Хеминс перевернулся на живот, предоставив жару обрушится на покрытую

поседевшими волосами спину:

– Я долго и тяжело, с пеной у рта бился с прежним руководством, чтобы ввести

терпимое отношение к внешнему виду сотрудников. Оставили только предписание

одевать халаты. Всегда знал, что творчество и острый ум часто выражается через

внешность. А им лишь бы всех под одну гребенку.

Директор вздохнул, ковырнул ногтем доску:

– А Натиллу даже молодежь боялась. Белая, красноглазая, безволосая – похожа

на привидение, вампира или монстра. А если привыкали, то потом все равно

ссорились. Ее этот…

– Дар?

– Ну, можно и так сказать. Вроде говорит невпопад.

А по правде – бьет в

самую точку, видит всю душевную наготу. А людям… Понимаешь, стыдно быть

голыми. Тем более – изнутри. Там мы гаже и чернее. Это здесь – сходил в душ, натерся маслом и блестишь, а сердце так не очистишь.

– Мне она ничего такого не говорила.

Мужчина поморщился. Диптрен плеснул на угли еще ковш, пошла вторая

волна жара – такая же густая, но уже терпимая.

– Поумнела. Чего ей стоило научиться молчать, выбирать слова, добавлять в

речь меду! За что-то она тебя полюбила. Натилле сложно приблизиться к людям, все мы для нее – душевные уроды, – более или менее. Да и ладно, доставай веник.

Согрелись уже.

Хеминс зажмурился, протянул руки вдоль тела. На спине заплясала свой танец

перевязь можжевеловых кустов. Иголочки приятно ложились на тело, оставляя на

коже красные отпечатки.

– Когда запуск спутника?

Диптрен опустил веник в шайку:

– Через неделю. Все было готово уже месяц назад, так, доводили мелочи, да

рекламировали.

– И как великосветские плебеи будут величать это чудо света? Как назвал?

Юноша улыбнулся. Герр кивнул:

– Так и думал. Натилла – прекрасное имя. Многозначное.

Запуск «Натиллы» прошел безупречно. Вначале организовали небольшое

пиршество на окутанном туманом космодроме. На пресс-конференции Диптрен с

Хеминсом дали интервью, обратились с воодушевляющей речью к толпе. Парень

упомянул и «Мировое Древо», переименованное в «Академию Современной

Магии» – хотел поддержать Сартмеса – «Где кончается наука и начинается магия?»

Тысяча барабанщики яростно выбивали дробь, под выкрики толпы,

аплодисменты и вой сирен дали старт. Восьмидесятитонный спутник, – огромный, идеальной формы октаэдр, – бесшумно оторвался от поверхности базы и, переливаясь красноватыми волнами, стремительно исчез в небесной глади. Через

несколько секунд в небе с хлопками разорвались тысячи фейерверков – Диптрен

настоял на том, что важно приправить историческую значимость момента

запоминающимся зрелищем.

Ликующая толпа разошлась. Ирэн накинул теплый кожаный плащ и внес в

скутер координаты острова. Мелкий дождь неприятно бил по лицу, но юноша не

ставил защитный экран. Он наслаждался этой настоящей слякотью. Пальцы

мерзли, нос покраснел, глаза слезились от ветра, а парень смеялся. Так надоела

искусственность – даже жареные кабаны, коих приготовляли в современных