"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Марфа Федоровна, — внезапно подняла голову Марья, — а правда, что вы на Большом Камне были?
— В ваших годах еще, царица-матушка, — улыбнулась Марфа, — девчонкой совсем. Красиво там — не описать как.
— Какая страна-то у нас огромная, — вздохнула Ирина, — мне Борис о Волге рассказывал, о Казани, а мы сидим тут, к Троице съездим, да и опять за свое — лестовка да вышивание.
— Ничего, — медленно сказала Воронцова, — скоро Сибирь зачнут воевать, на восток идти, недолго сего ждать осталось. Тогда уж вышивание отложить придется, там не до оного будет, в Сибири-то.
— Да кто поедет туда? — ахнула Марья Федоровна. «Там все снега, да инородцы, как там женщине жить, да и негде — городов-то нету».
— Построят, — уверенно отозвалась Марфа. «А ехать надо будет — не все же тут, в теплой Москве, сидеть. А я вам, — она чуть усмехнулась, — девчонок своих привела, не были они в Кремле-то, старшие были, как мы государю представлялись, а этих дома оставили.
Лизавета! — позвала она.
Лиза, в парчовом, отделанном жемчугом венце, в сарафане синего шелка, вошла в комнату, держа за руки двойняшек и низко поклонилась царицам.
— Благослови вас Господь, государыни, — сказала девочка, покраснев, — дай Бог вам здоровья.
— Прямо куколки у тебя, а не дочки, — восхитилась Ирина Годунова, — и разные- то все такие.
Сколько двойняшкам-то твоим?
— В январе четыре года нам было, — Прасковья, высокая для своих лет, смуглая, черноглазая, в алом тафтяном сарафане, тоже поклонилась.
— А ты разве сестра ее? — вдруг улыбнулась Годунова, глядя на маленькую Марью. «Не похожи вы как».
Девочка независимо вскинула голову и сверкнула лазоревыми глазами, откинув льняные косы на спину: «Ну и что, что непохожи. Сестры тоже непохожими бывают», — сказала Марья, даже не покраснев.
— Бойкие они у тебя, боярыня, ровно мать их, — усмехнулась Годунова. Марья Федоровна все молчала, только грустными, красивыми глазами глядела на девочек.
— Пойдемте, милые, — вдруг встала царица с лавки, — хотите котяток посмотреть, и себе забрать какого-нибудь?».
— Ой, очень, спасибо, государыня, — смутилась Лиза, поклонившись.
— Ну как? — тихо спросила Марфа, когда девочки вышли вслед за царицей.
— Благословение Господу, Марфа Федоровна, — перекрестилась Годунова, — крови были и прошли, не понесла я, помогают ваши травы-то.
— Конечно, — Марфа улыбнулась, — средство старое, от предков наших. Ну и пей спокойно, отдыхай, поправляйся — коли баба, измотана, она и зачнет если, то не доносит, сама знаешь. А вернется твой муж из Новгорода к концу лета — и бросишь.
Годунова внезапно потянула с пальца жемчужное кольцо.
— Оставь, Ирина Федоровна, — Марфа улыбнулась, — ведь не ради золота я людей пользую.
— Проводил, — Иван Васильевич зашел в палаты. Обе женщины низко поклонились государю — от него вкусно пахло морозом и свежестью, на бороду лег иней и казалась она совсем седой.
— А Марья моя где? — спросил он, обводя жесткими глазами палату. «Опять с лестовкой на коленях стоит?».
— Как ты, царь-батюшка, разрешил мне девочек сюда привести, — тихо ответила Марфа, — так царица им сейчас котяток показывает.
— Котяток, — хмыкнул царь и широко улыбнулся. «Смотрю я, Марфа Федоровна, чада твои на пользу идут — царица хоть куда-то выходить стала, окромя комнат своих».
Марфа внезапно, понизив голос, оглянувшись на взявшуюся за пяльцы Годунову, сказала:
«Попросить я хотела, государь — царица снадобье мое пить зачала, однако, тут, в Кремле сидя, чахнет она.
Окромя Ирины Федоровны, тут ей и поговорить не с кем — все ближние боярыни старухи старые, как на подбор. А царица девушка молодая — ей бы пошалить, на санях прокатиться, снежками покидаться. Все кровь разгонит, а там, глядишь, и поздоровее станет, — Марфа чуть улыбнулась.
— Дело ты говоришь, боярыня, — Иван Васильевич потрещал костяшками пальцев. «Однако у меня уж возраст не тот, чтобы с царицей в снежки играть, да и недосуг мне. А одну ее я куда отпущу — невместно сие».
— Зачем одну? — Воронцова вскинула прозрачные, зеленые глаза. «У нас в подмосковной и слуг достанет, и охрана с оружием ночь напролет и день-деньской, да и весело там — с детьми на конях катаемся, на санках — берега у реки крутые, крепость снежную в этом году будем строить. Глядишь, и повеселей царица станет».
— Ну что ж, — Иван Васильевич помедлил, окинув взглядом высокую грудь Ирины Годуновой, — ежели хочет царица, пусть едет к вам. Слуг пусть возьмет каких отсюда.
— Но ты знаешь, Марфа Федоровна, — ежели что с Марьей случится, пока она у вас гостить будет, — не сносить головы ни мужу твоему, хоша за него и королева английская меня просила, ни сыну, — а сама с дочерьми в монастырь навечно отправишься. Так что ты мне царицу там бди. — жестко велел государь.
— Да на то мы и слуги твои верные — Марфа поцеловала рубиновый перстень на большой руке царя.
— Верные, — пробормотал Иван Васильевич, — не отводя глаз от жены царевича Федора, — это да, вы Вельяминовы, верные. Ну, пока предавать не зачнете, конечно.
Марфа все стояла, склонив голову, и распрямилась, только когда за государем захлопнулась дверь.
— Смотрите, государыня, — Федор ловко скатал снежок, — ежели в самую середину ледышку положить, тогда им, — он кивнул головой за сложенную из крепкого снега стену, — мало не покажется.
— А не больно будет? Ну, попаду если, — озабоченно спросила Марья Федоровна.
— Вы сначала попадите, — ехидно сказал мальчишка. «Ну-ка, покажите мне, как вы бросаете».
Марья Федоровна, замахнувшись, кинула снежок — неловко, недалеко. «Да, — только и сказал Федор и позвал: «Прасковья, а ну иди сюда!»
Прасковья, что лепила снежки, готовясь к штурму крепости, отряхнула рукавицы и немедля подбежала к брату.
— Давай, — сказал Федор, — похвались, какая ты меткая.
Он приподнял девочку и поставил на стену. Параша прищурилась, и снежок ушел по косой в высокое, солнечное, голубое небо.