"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Это я написал, — добавил Токугава.
— Очень верно, — согласился Виллем.
— Тут рядом знаменитые теплые источники, — даймё указал на покрытые густой зеленью холмы, — у меня там дом. Простой, сельский. Поедемте, капитан, отведаем плодов нашей охоты.
— С удовольствием, ваша светлость, — Виллем поклонился, и передал даймё сокола.
«Прекрасная птица».
— Я сам ее учил, — в непроницаемых глазах Токугавы вспыхнул огонек приязни.
Сузуми приподняла голову, и, зевнув, провела губами по груди мужчины. Виллем, не открывая глаз, сказал: «Мне надо идти, но на прощанье — сделай-ка, милая то, что ты так хорошо делаешь».
Девушка рассмеявшись, исчезла под шелковым кимоно.
— Ну что, еще пара охот с даймё, — мысленно усмехнулся Виллем, закинув руки за голову, — и все будет в порядке, торговые привилегии лягут в мой карман. Горячие источники, как же.
Впрочем, девушки там тоже были горячи, — он приподнял кимоно и, ласково погладив Сузуми по голове, велел: «Ничего не забывай, птичка, как я тебя учил».
Та смешливо кивнула, и вернулась к своему занятию.
Потом капитан оделся, и, потрепав ее по щеке, улыбнувшись, заметил: «Ну, теперь уж на следующей неделе, — у меня дела».
Сузуми-сан, чуть погрустнев, проводила его до двери, и, выглянув в окно, отвязав от рамы большого воздушного змея, выпустила его на волю.
— А вот и наш дракон, — пробормотал Оборотень, незаметно высунувшись на улицу, наблюдая за тем, как змей парит над соломенными крышами торгового квартала.
— Давай, — обратился он к худенькому, смуглому, легкому юноше, — принеси нам золота, и побольше».
Виллем, еле протолкнувшись через толпу на гомонящей, полуденной улице, — здесь, в Эдо, моряки стали уже привычным зрелищем, и уже никто не показывал на него пальцем, как десять лет назад, — остановился перед харчевней.
— Что я там вчера поел у Сузуми? — вспомнил он. «Риса с рыбой? Да, это не обеды у даймё. А сегодня еще на корабль ехать, проверять пушки перед отплытием. Зайду, — он уже, было, собрался переступить порог, но вдруг почувствовал прикосновение чьей-то быстрой, ловкой руки к своему карману.
Виллем, даже не думая, одним движением, выхватил кинжал, и ткнул им нападающего — не видя, куда бьет. Кошелек, — он проверил, — был на месте. Смуглый, маленького роста юноша стоял на коленях, наклонившись вперед, зажимая рукой кровоточащую рану.
От перекрестка, награждая зевак ударами мечей по голове, уже спешили трое — в официальных кимоно с гербом рода Токугава.
Виллем вытащил из мешочка, что висел на шее, охранную грамоту с подписью и печатью даймё.
Чиновник отмахнулся от него, и, оглядев юношу, наступил подошвой деревянной сандалии на тонкие пальцы.
— Пожалуйста…, - пробормотал тот.
— Где Оборотень? — чиновник кивнул двум другим, и те пригнули голову юноши к земле. Тот молчал.
Раздался отвратительный хруст ломающихся костей, и чиновник, брезгливо вытирая подошву сандалии о кимоно юноши, повторил: «Где Оборотень?»
— Я скажу, — побледнев, ответил карманник. «Я все скажу».
— Что-то долго его нет, — Оборотень нахмурился, и, высунув голову в окошко, обвел глазами улицу внизу. Он застыл на мгновение, и, спокойно сказал: «Все уходят отсюда. Поодиночке.
Кто готов работать дальше — оставляет знак в условном месте. Я вас найду. Все, быстро!
Незаметный издали люк в крыше открылся, вниз, во двор, была спущена веревочная лестница, и шайка мгновенно разбежалась.
— Пора становиться монахом, — смешливо сказал Оборотень, и, сбросив серое кимоно, засунув его под солому, натянул робу отшельника. Он надел на голову плотно облегающий, кожаный мешок с прорезями для глаз, и, взяв в руки колокольчик с посохом, сгорбившись, стал спускаться по узкой деревянной лестнице вниз, в харчевню.
Чиновники уже бежали ему навстречу.
— Хвала Будде, — отшельник позвенел и сунул самураям ящик для пожертвований, что висел у него на шее.
— Пошел вон, — зарычал чиновник, отталкивая монаха, поднимаясь наверх.
— Хвала Будде, — грустно сказал монах, — и, - одним быстрым, легким движением забрав с прилавка медные монеты, сунул их в ящик.
Уже выходя, он услышал изумленный голос одного из посетителей: «Клянусь, я сюда их положил, мгновение назад!»
— Ну, так я их не видел, — сварливо отозвался хозяин. «Плати, а то я тебя сейчас головой в чан окуну».
Виллем оглянулся и увидел монаха в грубых, деревянных сандалиях, что, выйдя из харчевни, брел по обочине, звеня колокольчиком.
Монах оглянулся, — быстро и ловко, будто проверяя, нет ли кого у него за спиной, и капитан заметил, как играет полуденное солнце в голубых глазах.
— Не может быть, — пробормотал Виллем и подошел к вышедшим на улицу, переругивающимся чиновникам.
— Упустили Оборотня? — усмехнулся капитан. «Так вон он, — Виллем указал на монаха.
— Он просто взял на себя обет хоронить трупы, — отмахнулся самурай. «Такие монахи обязательно прикрывают лицо — они все равно, что буракумин, неприкасаемые».
— А вот сейчас и проверим, — Виллем положил руку на эфес шпаги и стал проталкиваться через толпу.
Он увидел, как монах — неожиданно высокий для японца, широкоплечий, но гибкий, наклонившись, поправил пряжку сандалии.
Через мгновение он уже бежал. «Черт, — подумал Виллем, оглядываясь, — хоть бы одна лошадь была под рукой. Этот парень, судя по всему, меня раза в два младше, я его не догоню».
Он все-таки бросился за монахом, и, еле увертываясь от торопящейся навстречу толпы, закричал: «Держи вора!».
Торговец, что сидел на возе со свежей рыбой, расхваливая свой товар, внезапно соскочил, и, взявшись за оглобли, вывалил все под ноги бегущему человеку.
Монах поскользнулся и, проехавшись на спине, грустно сказал: «А ведь я когда-то любил угрей!»
Виллем, тяжело дыша, стоя над ним со шпагой в руках, потребовал: «А ну покажите свое лицо!»
Монах поднялся, и, счистив с рясы рыбью чешую, смотря сквозь капитана, обратился к подоспевшим самураям: «Свое лицо я открою, только находясь наедине с его светлостью даймё».