Венценосный раб
Шрифт:
– Господа! – сказал король, обращаясь к «благородным свидетелям», – вы, ставшие случайными зрителями этого недостойного фарса, должны присутствовать и при развязке его. Для этого я и удержал вас! Прошу вас выслушать меня. О, этого просит не король, а дворянин, как вы! – и он пылающим взором обвел присутствующих.
Все они склонили головы перед этим взором. Затем Густав продолжал:
– Я не хочу думать, что господин Марков лжет! Я сам – дворянин и не унижу без оснований другого дворянина таким подозрением. Но, значит, господин Марков плохо осведомлен, введен в заблуждение. О, это – обычная судьба тех, кто привык пользоваться не совсем прямыми путями. Бывают монархи, которые любят окружать себя шпионами. И таким монархам нет покоя от вечных заговоров, изобретаемых продажными наемниками, которые боятся потерять свой заработок и потому прибегают ко лжи, раз нет правды. Господин Марков по излишней недоверчивости тоже прибег к услугам шпионов,
Господа! Я и эта дама – старые знакомые. Еще будучи наследным принцем, я познакомился с нею в Париже, и там протекла весна нашей любви. О, не приписывайте слову «любовь» более низменного значения, чем оно имеет само по себе! Не только чего-нибудь интимного – даже самого невинного поцелуя не было между нами. Мы не успели даже признаться друг другу в любви, открыть друг другу свои чувства, как нам пришлось расстаться. После этого мы не виделись, и только вчера – слышите ли вы, господа? – только вчера мы узнали, что взаимно любим друг друга! Но вчера наши чувства были слишком взволнованы, чтобы мы могли спокойно обсудить дальнейшее. Поэтому мы решили встретиться сегодня, и всего только за несколько минут до вашего неожиданного появления, господа, мы пришли к решению, что не позже завтрашнего утра госпожа Гюс известит господина Маркова о невозможности для нее дальнейшей совместной жизни с ним и оставит его дом!
Я надеюсь, господа, вы понимаете, почему я говорю вам обо всем этом. Я не оправдываюсь, о нет! Но случаю угодно было поставить меня в положение человека, тайком крадущего нечто, отнюдь не принадлежащее ему. Я – первый дворянин своей страны, господа, и должен был снять с себя ту тень, которую набросил простой случай на мое имя. Кроме того, господин Марков только что набросил мрачную тень на имя дамы. Я должен был снять и эту тень тоже! Ведь говорю вам, господа, – и надеюсь, что среди вас не найдется ни одного человека, способного хотя бы внутренне усомниться в правдивости моих слов, – только вчера мы объяснились с госпожой Гюс; значит, люди, докладывавшие господину Маркову о каких-то свиданиях, о каких-то изменах, нагло лгали, и только случайно эта ложь получила, как я уже выразился, тень правды!
Вот то, что я хотел объяснить вам, господа, как дворянин дворянам. Вы должны понять меня. Если бы я был просто дворянином, я не стал бы пускаться в эти объяснения, а обнажил бы шпагу и сумел бы с оружием в руках защитить доброе имя, как свое собственное, так и своей дамы. Но мое положение мешает мне избрать этот путь, да и – видит Бог! – я не желал бы его! Ведь из объяснений господина Маркова можно понять, что он не столь жалеет о потере подруги, как боится смешного положения обманутого. Из моих объяснений видно, что господин Марков обманут не был. Только вчера встреча всколыхнула наши заснувшие чувства, сегодня уже было решено, что госпожа Гюс открыто заявит обо всем Маркову. Значит, обмана не было; значит, нет действительного повода к какому бы то ни было острому разрешению создавшегося положения. Тем не менее, господа, случаю угодно было незаслуженно поставить меня в не совсем удобное положение. Я опять повторяю: в обычных условиях все смешное, все неприятное при подобных обстоятельствах смывается кровью. В данном случае такой исход невозможен. Но, господа, я верю, что вы не захотите заставить меня поплатиться за преимущество ранга! Среди вас я вижу как представителей первых шведских семей, так и представителей иностранных посольств. О первых, я думаю, и говорить нечего! Я уверен, что для них желание короля является законом.
– В этом не может быть сомнений, государь! – воскликнул молодой барон Ферзен.
– Мне особенно приятно слышать это из уст одного из Ферзенов, с которыми ни моему отцу, ни мне не удавалось ладить! – с грустной улыбкой сказал Густав. – Но я и не сомневался в своих дворянах! Поэтому я обращаюсь только к представителям иностранных посольств… Господа! Не найдете ли вы, что будет справедливее, если происшедшее здесь останется между нами?
Среди присутствующих послышался краткий шепот, затем вперед выступил добродушный толстяк, саксонский посланник.
– Государь! – сказал он. – Все мы можем при случае выпить лишний бокал вина и под влиянием его пуститься на какую-нибудь эскападу, которая в винных парах кажется нам забавной. Но хмель не может настолько овладеть нами, чтобы мы забыли честь и совесть. Государь! За себя и своих товарищей торжественно обещаю, что все, чему мы явились здесь свидетелями, будет забыто нами, как только мы переступим порог этого дома!
– Примите мою горячую благодарность, господа! – сердечно сказал король. – Ну, а теперь, милая Адель, нам нужно уйти
У бедного Маркова и без того все давно уже спуталось в голове. Он чувствовал только, что бесповоротно провалился, что в смешном и позорном положении очутился лишь сам он и что вдобавок этот скверный анекдот может серьезно повлиять на все его дальнейшее положение. Надо было спасать хоть что-нибудь из этого полного крушения.
– Ваше величество! – стоном вырвалось у него. – Не будьте так жестоки ко мне! Ну войдите и в мое положение тоже! Мне говорят, что меня обманывает моя подруга… Я был введен в заблуждение. Каюсь… Да ведь самолюбие-то разве так легко смирить? Конечно, все равно не сегодня-завтра мы расстались бы с госпожой Гюс – уж слишком открыто она выражала мне, насколько я ей неприятен, ну, а она… она, признаться, была мне даже дорога… («Боже мой! Что за чушь я понес!» – промелькнуло у него в голове.) Господи, я сам не знаю, что говорю. Ну, да вы меня понимаете! Я хочу сказать, что мной руководило лишь оскорбленное самолюбие. А теперь я вижу… обмана со стороны госпожи Гюс не было… Меня обманули… обманули те, кто говорил про обман… Ах, что за путаница!.. Но я подавлен, уничтожен. Ваше величество! Не добивайте меня! Умоляю вас! Не надо, чтобы госпожа Гюс сейчас покидала этот дом! Пусть он юридически мой, но фактически он ее… И все ее вещи, конечно, принадлежат ей, а не мне… Господи, в мелочности меня уж никак нельзя упрекнуть! Я хотел мстить, но… Словом, зачем же так форсировать события? Все объяснилось, все решено… Госпожа Гюс отлично может оставаться здесь, пока ваше величество… Да я вообще отступаюсь от всяких прав на этот дом! Только бы ваше величество простили мне неловкость, которую я – вот ей Богу! – совершил совсем невольно!
Густав, который в начале этой отнюдь не красноречивой речи Маркова начал улыбаться, а в конце открыто хохотал, вопросительно посмотрел на Адель.
– Я тоже нахожу, ваше величество, что форсировать события совершенно ни к чему, – холодно сказала она. – Господин Марков вообще несколько увлекся вначале. Он хотел, чтобы я ушла отсюда голой? Но он забыл, что здесь у меня найдется на порядочную сумму драгоценностей, приобретенных мною абсолютно без его посредства и даже задолго до знакомства с ним! Конечно, я готова подарить их господину Маркову, если он находит, что я слишком дорого обходилась ему, как он выразился. Но именно «подарить», а не «оставить»! Вообще я не хотела бы этого экстренного отъезда! Это имело бы вид бегства, а бегство свидетельствует о виновности. Между тем я ни в чем не чувствую себя виноватой перед господином Марковым! Нет, государь, я просила бы разрешения остаться здесь. Я утомлена, действительно чувствую себя не совсем здоровой. Ровно ничего не случится, если я проведу еще несколько дней в доме, который по праву мой! Помимо соображений личного характера я склонна удовлетворить просьбу господина Маркова хотя бы потому, что совершенно не желаю обижать его. Ведь все выяснилось, и выясненное доказывает, что у нас нет причины злиться друг на друга. Мы стали жертвой ошибки, ошибка открылась, ну и расстанемся совершенно мирно! Люди злы; виноват ли Марков, что он слишком легковерен?
Густав подошел к Адели и почтительно поцеловал ее руку.
– Господа! – растроганным голосом сказал он. – Это ли не сердце, это ли не прекрасная, чистая душа. После всего, что произошло, она же защищает того, кто был ее обидчиком! Ну что ж? Ваша воля для меня священна! Завтра я буду иметь удовольствие навестить вас и сообщить о дальнейших планах. А теперь, господа, оставим госпожу Гюс отдыхать! Она заслужила отдых! Примите мой сердечный привет, прекрасная дама!
Король вышел из комнаты, за ним вышли остальные.
Оставшись одна, Адель заперла дверь и упала на диван, не будучи в силах долее выдержать приступ сумасшедшего смеха.
Ах, что за дурак этот Марков и как глупо провалился он! Хороша была его физиономия в этой истории… Вот уж поделом, так поделом!
Но помимо этого, как прекрасно все сложилось! Теперь Густав уже не будет мямлить, да и нет у него оснований облекать связь с нею в покров таинственности. Она сразу займет то положение, о котором мечтала, станет маркизой Помпадур этого царственного шута, и всем этим, в конце концов, она обязана только Маркову. И ей еще сердиться на него? Ах, как хорошо, как прекрасно все складывается!