Венчальное кольцо Нибелунгов

Градова Ирина

– Ну, что? – нетерпеливо спросила Алина, когда Рита опустилась на стул рядом с ней.

– Надо дождаться понедельника, – ответила она. – Следователь скажет мне больше, чем этот тупой дежурный.

Рита решила пока не говорить Алине, что дело передали Фисуненко.

– Как там Гена?

– Неплохо.

Рите показалось странным, что Алина даже не спросила о результатах ее разговора с молодым певцом. Или она так уверена в его невиновности, что и мысли не допускает, будто парень мог что-то рассказать? Усадив Алину в машину, Рита почувствовала, как сотовый завибрировал в ее кармане. Это оказалась Света.

– Маргарита Григорьевна, мы тут кое-что нарыли о семействе

Алины. Кира спрашивает, можно ли ему взять из сейфа некоторую сумму на представительские расходы? Поезд отправляется сегодня в три часа, и он не хочет откладывать дело в долгий ящик.

– Выдай ему деньги, – сказала Рита, покосившись на Алину. Та сидела на заднем сиденье «Фольксвагена», глядя прямо перед собой. У слепых острый слух, но Рита сомневалась, что певица слышала, что говорит Света. – И не забудь на трубку кинуть рублей пятьсот или даже тысячу: я хочу, чтобы Кира постоянно держал меня в курсе.

– Хорошо. А у вас как? – поинтересовалась девушка. – Все в порядке?

– Это вряд ли, – вздохнула Рита. – Приеду – расскажу. Ты дома или в офисе?

– Дома, но сейчас встречаюсь с Кирой – и поедем на работу.

– Напомни мне потом про сверхурочные, сегодня же выходной!

Рита отключилась. Забравшись на переднее сиденье, она повернулась к Алине.

– Отвезу вас домой. Потом попытаюсь разобраться с Геннадием. Но вы должны знать, что он признался.

– Что?!

Алина вскинула голову так резко, что Рита отпрянула.

– Геннадий признался, что убил вашего мужа, – пробормотала она.

– Это невозможно!

– Мне тоже так кажется, но наши предположения к делу не пришьешь…

– Нет, вы не понимаете! Гена не мог убить Павла. Это сделала я.

– Вы?!

Рита уставилась на певицу, не мигая.

– Я, – подтвердила та. – Надо сказать об этом следователю, и Гену отпустят, да?

– Алина, – мягко заговорила Рита, – Геннадия не отпустят. Он признался в убийстве. Это значит, что полиция будет проверять его показания.

– Но что он может сказать, если не убивал?!

– А вы? Вы можете рассказать, как это произошло?

Алина глубоко вздохнула и начала свой рассказ.

– Я решила пересмотреть условия контракта с Мариинским театром на «Кольцо Нибелунга»…

– Мне это известно, – перебила Рита. – Вчера состоялось экстренное заседание. Я только не понимаю, почему так – вдруг?

– Это давно следовало сделать, но я не решалась. Видите ли, Марго, я привыкла, что дела ведутся у меня за спиной, и даже не думала, что бывает иначе! Вы можете обвинить меня в инфантильности, и окажетесь правы. Только у меня есть оправдание. Понимаете, мне никогда ничего особенного не требовалось от жизни. Я хотела петь, и у меня это было. Музыка, зрители, их реакция в зале, которую я не могу видеть, но могу ощущать всем телом, каждой своей клеточкой, улавливая вибрации в воздухе… Это невероятное чувство, за которое можно отдать все на свете! Вы вряд ли меня поймете, но вот Игорь понял бы. Он знает, каково это, когда стоишь на сцене, а внизу, прямо под тобой, как морские волны, рукоплещет зал!

Алина ошибалась: Рита понимала. Сначала на спектаклях отца, потом на тех, в которых участвовал Байрамов, она становилась свидетелем волшебства. В минуты, когда зрители вскакивали с мест и гром оваций взлетал под своды театра, она и сама испытывала состояние, близкое к эйфории, несмотря на то, что не являлась участницей постановки.

– До тех пор, пока я это чувствовала, – продолжала между тем Алина, – я была всем довольна.

Павел это понимал, поэтому заваливал меня работой. А все остальное… Модная одежда? Драгоценности? Они меня мало волнуют, ведь я все равно ничего не вижу! Это Павел пекся о том, как я выгляжу: ему претило появляться в обществе в сопровождении жены, не соответствующей стандартам хорошего вкуса… Игорь наверняка рассказывал вам, что мы с Павлом давно вместе?

– Да, – кивнула Рита. – Он говорил, что вы состоите в браке уже двадцать лет.

– Но знакомы гораздо дольше. Я была девчонкой… Впрочем, это не имеет отношения к делу. Когда Павел начал заботиться обо мне, взял под свое крыло, я обрадовалась, ведь он давал мне возможность петь. А я хотела этого. Хотела петь много, получать отклик зрительской аудитории, забывая, что в обычной жизни я не такая, как все! Когда я пела, это не имело значения. С ним я перестала испытывать проблемы, связанные с рутиной, – он все, абсолютно все взял на себя. Только спустя много лет ко мне стало приходить осознание того, что я доверила Павлу слишком многое. Он стал тем, без кого я не могу обойтись, и ему такое положение вещей нравилось. Без Павла я не могла никуда пойти, и он тщательно выбирал тех, с кем мне позволялось общаться. Кроме того, он заботился о том, чтобы я имела как можно меньше свободного времени для встреч с другими людьми! Мой маленький мирок ограничивался Павлом и театром.

– Когда вы начали ненавидеть его, Алина? – спросила Рита тихо.

– Когда узнала, что он лишил меня шанса обрести зрение.

– Павел?! Но… как это возможно?

– В Швейцарии я познакомилась с одним хирургом-офтальмологом. Он оказался моим большим поклонником и предложил провести обследование. Я согласилась. Павел не возражал, и выяснилось, что операция, хотя и довольно сложная, гарантировала мне практически полное восстановление зрения. Но требовалось поторопиться, пока глазные нервы совершенно не атрофировались. Мне было восемнадцать. Офтальмолог выразил удивление, что мне не сделали операцию раньше, ведь тогда мои шансы были гораздо больше! Я так радовалась, передать не могу… Но Павел сказал «нет».

– Он не позволил вам сделать операцию?

– Павел сказал, что слепая оперная певица гораздо интереснее, чем зрячая! Припомнил мне Андреа Бочелли, между прочим. Павел говорил: теноров полно, а слепой Бочелли – один. Мы уехали из Швейцарии так быстро, что даже багаж высылали уже следом. Павел хотел доказать, что тот доктор – шарлатан. Как только мы вернулись в Россию, он потащил меня в клинику. Там провели обследование и сделали вывод: я никогда не смогу видеть. До сих пор я верю, что Павел подкупил врачей, чтобы они убедили меня в отсутствии шансов на излечение!

– Боже мой… – пробормотала Рита, представив себе, в каком отчаянии должна была находиться восемнадцатилетняя девушка, поняв, что у нее крадут последнюю возможность вернуть зрение! Нет, ей этого не понять, но сама мысль о таком предательстве со стороны Павла приводила Риту в ужас.

– Вот тогда-то до меня и дошел печальный факт: все, что Павел делал для меня, он на самом деле делал для себя и только для себя. Он хотел славы, но так ее и не добился. Музыкант-неудачник – что может быть хуже? Но потом он встретил меня, и в конце его личного тоннеля забрезжил свет. Павел понял, что я – его путевка к славе и деньгам. Нельзя отрицать того, что он прекрасный бизнесмен. Нужен недюжинный талант, чтобы, подобно трактору, проталкивать провинциальную девочку к музыкальному Олимпу, сметая все препятствия! Но по дороге он затоптал и ту, с помощью которой добился всего этого…