Вендетта
Шрифт:
— Приехали? — спросил Скай, удивившись, как громко прозвучал его собственный голос.
Он скорее не увидел, а почувствовал, что бабушка кивнула.
— Добро пожаловать в дом Маркагги.
Она открыла дверцу, Амлет выпрыгнул и моментально растворился во тьме. Запах диких кустарников, о котором говорила Паскалин, — тех, что на Корсике называют маки, — сладкий и одновременно острый, наполнил ноздри и легкие Ская, вызвав легкое головокружение. Он вышел из машины, следом, взяв с заднего сиденья фонарик, выбралась бабушка. Включив свет, она направила мощный луч на деревянное строение. Скай заметил ставни на окнах и ступеньки, ведущие на крыльцо.
— Принеси коробку, — скомандовала Паскалин.
Глаза постепенно привыкали к мраку, а когда из-за туч показалась серебристая луна, стало видно еще лучше.
Скай последовал за бабушкой в дом. Паскалин поспешно прошла к столу и поставила фонарь на попа, так что луч уперся в потолок. Увидев, что бабушка опять воюет со спичками, Скай поставил коробку и полез в карман.
— Можно мне? — спросил он, доставая зажигалку.
Паскалин кивнула и показала на старинную медную масляную лампу. Бабушка сняла с нее прозрачный колпак, Скай щелкнул колесиком и зажег фитиль. Пламя быстро разгорелось, и женщина, водрузив стекло на место, покрутила расположенный сбоку винт. Середина комнаты сразу же осветилась, хотя в углах по-прежнему клубился мрак.
Паскалин перенесла коробку в нишу с откинутой занавеской. Скай стоял, уставившись на стол. Он точно видел его прежде, и это не было дежавю. Потом он вспомнил.
— Фотография, — пробормотал Скай. — Та, на которой изображен дедушка. Но стол был вынесен на улицу.
Подошедшая с подносом в руках Паскалин остановилась и кивнула.
— Мы ели за ним в саду, когда стояла хорошая погода. Лука часто бывал здесь. Охотился. Днем… И ночью.
Она поставила поднос, и Скай увидел, что на нем разложена привезенная ими еда: хлеб в корзинке, сыр и салями на тарелках.
— Мы будем есть?
Скай не был уверен, что сможет.
Бабушка кивнула.
— Скоро. Но сперва ты должен разжечь огонь.
Он обернулся к камину, расположенному прямо позади: рядом — аккуратная горка поленьев, плетеная корзина с растопкой.
— Вы замерзли? Я — нет.
— Это не для тепла, — ответила Паскалин. — Мне нужно кое-что разогреть. И потом, у нас есть немного времени, а смотреть на огонь всегда приятно.
Комкая пожелтевшие газетные листы, Скай спросил через плечо:
— Ну, теперь-то вы расскажете мне остальное?
Но бабушка была занята. Она поставила на стол старинный железный котелок и теперь что-то крошила в него. Стенки его были устланы пучками каких-то трав.
— И что ты желаешь узнать? — поинтересовалась Паскалин.
«Все», — подумал Скай, но вслух произносить не стал, чтобы не отвлекать бабушку от работы.
— А когда мы… отправимся?
— В полночь. Самое подходящее время.
«Разумеется», — подумал Скай.
Сигурд всегда творил свои дела в полночь. Посылал Ская назад в прошлое. Убивал. Как он говорил? «Момент времени, когда уже не сегодня, но еще не завтра». Скай содрогнулся, ломая лучинки и укладывая их на газету.
— Как мы туда попадем? Что нас там ждет? Где бы это ни было… И вдруг я не смогу…
Он сломал щепку и поморщился от боли, когда острый конец впился в палец. Сунув его в рот, Скай посмотрел на бабушку. Она стояла, глядя на внука, с веточкой лаванды в руке.
— Я знаю, ты обладаешь даром. Но может быть трудно сделать первый прыжок.
Она принялась крошить сухие лепестки в котелок.
— Вот поэтому ты должен стать моим учеником. Я помогу тебе. А что до остального… Тебе придется подождать, чтобы увидеть. — Она наклонила голову. — Готово?
Скай посмотрел на свою работу. Он соорудил пирамидку, как учил его отец, последнее полешко положил сверху. Затем кивнул, и бабушка протянула ему зажигалку.
Первой занялась газета. Затрещали лучинки, пламя взбиралось все выше, к щепкам покрупнее. В распространяющемся пламени заплясали тени, и на мгновение Скаю показалось, что он видит в отсветах какого-то зверя с огромными клыками. Тот пристально посмотрел в глаза молодому человеку и исчез.
— Пойдем, Скай, — тихо позвала бабушка. — Начнем.
Она заставила внука поесть, хоть он и не был голоден; заставила выпить красного вина, подогретого на огне в железном котелке, хоть он и уверял, что не любитель спиртного. Скай думал, что теперь захочет спать, но эффект — вероятно, благодаря травам — оказался обратным. После второй кружки он готов был вскочить и побежать. За трапезой разговаривали мало, почти не касаясь серьезных тем. На все вопросы Паскалин отвечала одно и то же: «Подожди, и все увидишь», и — странное дело — это отнюдь не раздражало Ская. Видимо, из-за алкоголя. Он чувствовал, как неумолимо бежит время, но без часов не мог определить точно, как долго они просидели. Не было слышно ни тиканья часов в доме, ни звона колоколов. В Англии даже в полной, казалось бы, тишине всегда различишь какие-то звуки: шум автомобиля вдали, жужжание электрических проводов. Здесь же только трещали в камине поленья. Тишина и темнота за окном давили на нервы. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, Скай занимался огнем, пока Паскалин не повелела ему оставить дрова догорать. Некоторое время они просто сидели и наблюдали за угасающим пламенем.
Кто-то заскребся, и Скай подскочил на месте от неожиданности — столь громким показался звук. Оцепенев от ужаса, он смотрел, как бабушка встает, подходит к двери и открывает ее. В комнату на негнущихся лапах, пошатываясь, вошел Амлет, сразу же направился к камину и опустился перед ним на пол.
Паскалин нагнулась к явно очень уставшему псу, почесала ему шею и пробормотала несколько слов, часть из которых Скаю удалось разобрать.
— Вы спросили, как он поохотился?
— Да.
— А разве он может?
— Почему нет?
— Ну… — Скай пристально посмотрел на пса, который едва поднял голову в ответ на ласку. — Он, должно быть, очень старый.
— Если переводить на человеческие годы, ему столько же лет, сколько и мне. Ну а я охочусь.
С этими словами Паскалин вернулась к столу, и Скай заметил, как вдруг переменились ее походка, ее лицо. Пока они ели, бабушка казалась расслабленной, едва не дремала. Сейчас же она стояла у стола, глядя на Ская сверху вниз, и блеск в ее глазах вовсе не был отражением затухающего в камине огня.