Вендетта
Шрифт:
— Теперь, Скай, когда ты стал учеником маццери, я расскажу тебе, как именно умер твой дедушка.
Молодой человек вспомнил вчерашнюю беседу.
— Да. Вы говорили, что семью Эмилии предостерегли от возобновления вендетты и что она тогда нашла другой способ.
— Верно. — Паскалин вернула снимок на место и уставилась в зеркало. — Это была очень старая часть обряда пути маццери. На памяти живущих никто ее не исполнял. Но Эмилия помнила, что каждый год в одну-единственную ночь все законы, которые нами управляют, перестают действовать. Это ночь, когда ученик может стать полноправными маццери, если учитель решит посвятить его. И тогда он получит способность покидать тело и охотиться, когда захочет…
Она замолчала, и Скай задержал дыхание. По тону бабушки, по всему ее виду было понятно, что она готовится рассказать что-то важное. Она снова заговорила:
— Это также единственная ночь, когда жертвой не обязательно должны быть звери из долины. Ночь, когда мы можем выслеживать других призрачных охотников.
Скай подался вперед.
— Что?
Она кивнула.
— Да, внучек. Она известна как Битва маццери. Только в эту ночь мы можем выбрать себе жертву. И точно так же, как с животными, если мы убьем кого-либо там, он умрет здесь, в этом мире.
Во рту у Ская пересохло.
— Что это за ночь?
— Здесь мы называем ее Jour des Morts. День мертвых. Кажется, в Англии это День всех душ. Тогда корсиканцы чтят своих покойников.
— И когда она? — хрипло спросил Скай.
Он хотел сплюнуть, но во рту было абсолютно сухо.
— Второго ноября. Через полтора месяца.
— Напомните, чтобы я в ту ночь не ходил на охоту.
Паскалин покачала головой.
— Может статься, у тебя не будет выбора. Как не было у твоего дедушки.
«Еще как будет, потому что я, черт возьми, здесь не задержусь!» — подумал Скай, но затем вспомнил слова бабушки.
Это также ночь посвящения. Единственная ночь, когда он может научиться управлять своим двойником.
Раздираемый противоречивыми мыслями, юноша пробормотал:
— Продолжайте.
— Рассказать осталось немногое. У Эмилии было двое братьев, оба маццери. Они дождались заветной ночи и вышли на охоту. Лука позабыл старую традицию. Или же не верил, что у Фарсезе достаточно сил и желания справиться с ним. — Паскалин вздохнула. — Он ошибался. Они напали из засады в тот самый момент, когда он сам только-только убил зверя и переворачивал его, чтобы узнать, кого пометила смерть. И увидел! Ее голос упал до шепота.
— Увидел самого себя! Свое собственное лицо в морде дикого кабана как раз тогда, когда лезвия топоров вошли ему в спину.
Ошеломленный, Скай выпалил:
— Вы не могли остановить их?
— Меня там не было, — холодно произнесла Паскалин. — Я тогда жила в Париже. Он написал мне о случившемся. И о том, что собирается сделать.
— И что же? — Ужас прозвучал в его голосе, потому что Скай уже знал ответ на вопрос.
— Все, что мог. Он не знал, сколько времени у него осталось. Знал только, что уже мертв. Поэтому Лука отвез жену и ребенка в Англию и спрятал их там под другой фамилией…
— Марч.
— Да. Затем вернулся на Корсику и отомстил за собственную смерть. Прикончил обоих братьев — не на призрачной охоте, а в реальном мире, в маки. Застрелил из дробовика. Его арестовали, когда он направлялся к дому Фарсезе, чтобы расправиться с Эмилией.
Скаю стало дурно. Его дедушка был убийцей. Оба деда были преступниками — он сам видел, как убивал Сигурд. За этим ли он приехал сюда? Неужели именно эта тайна шепчет в его крови? Он, Скай, потомок убийц и по отцовской, и по материнской линии. Юношу передернуло.
— Что с ним случилось?
— Он умер в тюрьме, дожидаясь суда.
Паскалин подошла и снова села рядом с внуком, обняла его за шею и притянула к себе. Он бы мог легко высвободиться. Скай знал, что она сейчас скажет, какое древнее проклятие возродит к жизни.
— Лука умер. Но он не узнает покоя, пока живы Фарсезе. Только ты можешь остановить вендетту. Только ты можешь отомстить за деда. Только ты можешь убить…
— Эмилию? — хрипло произнес Скай.
— Жаклин.
Стало трудно дышать, но бабушка только сильнее сжала Ская в объятиях.
— Обычно женщин не убивают, но они сами определили свою судьбу, осквернив призрачную охоту местью.
Вдруг показалось, что он нашел выход, что может сделать не столь страшный выбор.
— А если Джанкарло?
— Он Орсини, а не Фарсезе. Дальний родственник.
У Ская даже голова закружилась, так отчаянно он пытался придумать какое-то иное решение.
— Но почему Эмилия по-прежнему Фарсезе? Она должна была взять фамилию мужа. Если только… — Он осекся, заметив блеск в бабушкиных глазах.
— Да, Скай. После того как Лука отверг ее, Эмилия не захотела выходить замуж. Но это вовсе не значит, что она не могла родить сына. Ей необходимо было продолжить род… — Глаза Паскалин сверкнули. — Чтобы отомстить! Ради мести она смирилась с позором.
Скай сглотнул слюну.
— Жаклин сказала, что ее родители погибли в автомобильной аварии.
— Это так. Но их дочь выжила и сохранила этот проклятый род, а Эмилия поставила ее на ноги. — Бабушка с такой силой сжала его руку, что Скай испугался, как бы хрупкие старческие кости не сломались. — Теперь ты понимаешь, внучек: Жаклин — последняя в их династии. Убей ее — и она не сможет родить сына! Убей ее — и вендетте придет конец! Убей ее — и с Фарсезе будет навсегда покончено!
— Вы сошли с ума.
С последними словами Скай вырвался наконец из объятий старухи и чуть ли не одним прыжком отскочил в дальний конец комнаты. За закрытыми ставнями текла нормальная жизнь: гудели машины, вещало радио, играла рок-музыка. Люди болтали о какой-то чепухе — о футболе, о выращивании спаржи. Там был его привычный мир. А не здесь, с кровной враждой!
— Почему вы не убьете ее?
Скай услышал, как бабушка вздохнула, и повернулся — в этот момент по ее щеке скатилась слеза.