Вендетта
Шрифт:
— Но с чего бы, — наконец вымолвила она, — ты захотел взять меня в жены?
Эмилио рассмеялся. Жестокий это был смех.
— Не тебя. Вашу землю. И если цена за нее — ты… — Он пожал плечами. — Ну что ж.
Девушка покачала головой.
— Неужели она столь ценна?
— Да, — кивнул парень. — Она соединит два наших участка, примыкающих к дороге в порт Бонифачо. Это оживленный торговый путь. Особенно теперь, когда предстоит восстанавливать город. Можно будет заработать кучу золота.
В груди девушки закипал гнев.
— Да как ты смеешь говорить об этом сейчас? Когда твои родные, соседи или убиты, или их с минуты на минуту угонят в рабство на всю оставшуюся жизнь!
Парень пожал плечами.
Она сплюнула.
— Меня от тебя тошнит.
— Надеюсь, в нашу брачную ночь ты так не скажешь.
Ярость и отвращение грозили захлестнуть ее. Будь у нее сейчас праща, Тца бы недолго думая метнула камень в голову мерзавца. Она почувствовала, как внутри нарастает рычание, и подумала: может, уже значительно позже, чем ей кажется? Затем взяла себя в руки, сделала один глубокий вдох, другой. Гнев сейчас не поможет. Надо придумать что-то другое.
Девушка посмотрела мимо Эмилио на город. Ветер переменился и теперь разрывал столбы дыма на клочки, донося до Горы Дьявола запах разрушения. Тца глубоко вдохнула, и у нее закружилась голова, затем выдохнула и заговорила:
— Я не могу пока ответить тебе…
— Ответ может быть только один. Нарушишь договор, и Маркагги потеряют все, чем владеют.
Она набрала в легкие побольше воздуха, успокаивая себя.
— Что ж, наверное, так и будет. Мне надо обдумать это, все обдумать. Тогда я дам тебе ответ.
Лицо Эмилио озарилось триумфом.
— Так что ты при любом раскладе окажешься в выигрыше. Каким именно будет расклад, я скажу тебе через месяц.
— А зачем мне ждать, — усмехнулся парень, — если я все равно останусь в выигрыше?
«Дыши глубже. Вдохни дым».
Снова закружилась голова. И опять это чувство, которое она уже испытала, проснувшись сегодня рано утром в погребе: странное чувство… Будто внутри нее есть кто-то еще. Оно отличалось от обычного рычания, но было схоже с ним.
Тца поднесла руку ко лбу.
— Мы не сможем… Не сможем пожениться еще полгода. Пока я буду носить траур по отцу.
— Но мне все же нужно твое согласие. Чтобы подготовиться.
Девушка пошатнулась. Эмилио сейчас стоял прямо перед ней, он протянул руку, чтобы поддержать ее.
— Ты в порядке? — спросил он.
«Дыши глубже. Вдохни дым. Что это? Кто?..»
Тца открыла глаза, взглянула на парня. На лицо, которое могло бы быть красивым, если бы не жестокость в глазах и изгибе рта. Она выдавила из себя улыбку и произнесла:
— Я в порядке. И мне пора вернуться к козам. Приходи, чтобы услышать мой ответ через… — Она снова покачнулась, затем выпрямилась. — Через месяц. У меня в убежище нет ни календарей, ни часов, поэтому приходи ровно через месяц. В ночь полнолуния, за час до восхода луны. Я встречу тебя у камней Каурии.
Он хотел сказать девчонке еще кое-что, удержать ее, но та легко высвободила правую руку — руку, которой раскручивала пращу, — из его хватки. Странно, но движение отдалось в мышцах болью. Наверное, слишком много работала с оружием, решила Тца, развернулась и, потирая больное место, зашагала к холмам.
Она спустилась в распадок и исчезла из поля зрения молодых людей. Здесь девушка остановилась и, жадно глотая ртом воздух, припала к стволу каштана, чтобы удержаться на ногах. Город отсюда уже не был виден, но Тца по-прежнему ощущала запах пожара.
«Дыши глубже. Вдохни…»
ГЛАВА 15
ГОРИ ЯСНО
«…дым? Где дым, там…»
— Огонь!
Громкий крик застрял в опаленном горле. Неистово кашляя, Скай с воплем выдернул руку из очага.
Куртка была на подкладке из искусственного пуха, и, размахивая ею в попытке сбить пламя, Скай добился лишь того, что нейлоновый верх почернел и свернулся.
— Ложись! — крикнул он сам себе, упал и катался по земле, пока не врезался в козье стойло.
В легкие не попадало ни глотка воздуха — лишь отвратительный дым горящей синтетики. Скай прекрасно понимал, что долго так дышать нельзя — он потеряет сознание и может даже умереть, — и навалился на охваченную пламенем руку. Боль была чудовищной, грудь и живот обожгло, кожу на открытых участках тела моментально опалило, но все же пламя потухло. Сорвав пуховик, Скай отшвырнул его в сторону. К несчастью, он упал прямиком в огонь и снова занялся. От очага пополз удушливый дым.
«Надо выбираться отсюда», — подумал Скай.
Он нашарил за спиной край стойла и, обогнув его, пополз по земляному полу к выходу. Отталкиваться приходилось ногами, чуть-чуть он помогал себе левой рукой, правую же совершенно не чувствовал. Задыхаясь, Скай сумел приподняться настолько, чтобы отодвинуть защелку на двери, после чего оттолкнул деревянный бочонок и прополз оставшиеся несколько ярдов наружу.
Целую вечность он мучительно кашлял, пока наконец не восстановил дыхание и не понял, что на улице холодная ночь и идет дождь. Но Скаю было плевать на влагу, он лежал и жадно глотал свежий воздух. Постепенно голова прояснилась, но вместе с сознанием пришла тошнотворная пульсирующая боль. Да, боль возвращалась, и это очень его беспокоило, потому что сильнее всего ныла грудь, хотя и была лишь слегка обожжена. Рука же будто отмерла — Скай ее совершенно не чувствовал.
Он заставил себя приподняться и привалился спиной к стене, укрывшись от дождя под каменным навесом. Затем протянул левую руку внутрь хижины и нащупал металлический предмет. Возблагодарив фортуну — он оставил фонарик у входа, когда посреди ночи выходил справить нужду, — Скай нажал на кнопку.
Вот черт!
Рано было восхвалять удачу: правая рука, от запястья до предплечья, напоминала кусок жареной свинины в хрустящей корочке — воскресный обед прямиком из духовки. Но хуже всего были вплавленные в плоть здесь и там кусочки пластика того же синего цвета, что и куртка. Кисть имела более или менее нормальный вид — сильно обожженная, она смогла избежать худшего, так как не была закрыта курткой.