Вендия 2. Незримые нити

Йенсен Брэнт

— Он сошел с ума, — сказал Конан, после чего поспешил пояснить свои слова, предупреждая вопросы, уже готовые сорваться с языка Шеймасаи. — Амьен не помнит ничего ни о себе самом, ни о мире вокруг. Он сейчас словно новорожденный ребенок.

— Замечательно, сотник, — произнес посол. И снова его реакция показалась Конану удивительно спокойной. — Именно такого паршивого результата следовало от тебя ожидать.

— Я хотел попросить у вас мага, — Конан решил воспользоваться ситуацией, пока Шеймасаи пребывал не в столь скверном как обычно состоянии духа. –

Пусть он осмотрит Амьена. Надо убедиться, что он нас не разыгрывает. К тому же, есть небольшой шанс обнаружить следы воздействия на его разум.

— Ничего он не найдет, — ответил Шеймасаи. — Но проверить – пусть проверит.

После этих слов посол поднял голову и посмотрел в глаза киммерийцу. Все время до этого взгляд Шеймасаи блуждал где-то среди бумаг и письменных принадлежностей на его столе. Лишь срываясь на крик, он на миг поднимал очи. Но так внимательно и долго до этого момента он собеседника не разглядывал.

— Ты спрашивал меня о людях, – проговорил посол, – что рассказали мне о встрече твоего человека с фансигарами. Хочешь знать, что с ними стало?

— Хочу, — киммериец не стал высказывать никаких предположений, боясь спугнуть решившегося на откровенность Шеймасаи.

— Они мертвы, — сказал туранец. — Погибли в пьяной драке. Странно, не находишь ли?

— Вряд ли совпадение, — заключил Конан.

— Вот и я так думаю, — согласился с ним посол. — Есть еще, чем меня обрадовать?

Последнее предложение Шеймасаи произнес в обычном холодно-презрительном тоне. Время откровений кончилось. Все вернулось на круги свои.

— Больше ничего, — соврал Конан. — Я еще раз поговорю с Телидой, попрошу ее ускорить сборы. Боюсь, что история с Амьеном может иметь продолжение.

— Ты не думал о том, что будет лучше его убить? — озвучил Шеймасаи немой вопрос, уже долгое время висевший в воздухе. — Сумеешь избавиться от тела? С живым Амьеном у нас может возникнуть немало проблем.

— Я не буду я его убивать, – заявил Конан и, чтобы прекратить дальнейший спор, добавил. — Тем более, солдаты мне не позволят.

— Можно было бы рискнуть сделать это незаметно, — не сдавался Шеймасаи, но в итоге махнул рукой. — Ладно… С мертвецом тоже неприятности могли бы возникнуть.

— Он жив, посол, — напомнил Конан. — И будет жить, сколько отпустит ему Эрлик. Так что вдаваться в пространные рассуждения о минусах его пребывания на Серых Равнинах я не собираюсь. Как не собираюсь позволять вам его туда отправить. Лучше скажите, как мне поступать, если ко мне придут вендийцы и потребуют его выдачи.

Посол обхватил голову руками и начал раскачиваться взад-вперед. Потом внезапно остановился и ударил кулаком по столу.

— Одни неприятности! — провозгласил он. — От тебя одни неприятности, сотник! Как поступить? Как поступить? Не знаю я, как поступить. Наложите все на себя руки. Может, тогда они устыдятся и отстанут от нас.

— Превосходный вариант, — похвалил посла Конан. — Я обязательно донесу ваше предложение до солдат. Быть может, они согласятся.

— Шел бы ты отсюда, — посоветовал Шеймасаи киммерийцу.

Северянин

советом пренебрегать не стал. Поднялся и неспешно побрел к двери.

— Не отдавай им Амьена, — вдруг сказал Шеймасаи. Киммериец к тому времени был уже готов переступить порог комнаты. — Тяни время. Они будут обязаны обратиться ко мне. Тогда что-нибудь придумаем.

Отвечать киммериец не стал.

В коридоре охранники все с той же показной вежливостью вернули Конану оружие. Оставаясь при этом столь же безмолвными, как и всегда

Глава 8.

На следующий день после четвертого убийства

Дворец Телиды

Конан уже второй колокол сидел в своей любимой комнате с водопадами.

Шум воды и пение птиц ласкали слух, заставляя забыть о насущных тревогах. Вкусная еда и холодное вино тоже немало помогали киммерийцу в том, чтобы обрести расслабиться и утраченное чуть ранее душевное равновесие.

Этим утром Шеймасаи в честь очередной расправы над одним из браминов, вкупе со всем семейством и слугами, удостоил казармы своим визитом. Дело в том, что нескольких туранских солдат, в том числе и киммерийца, видели рядом с местом трагедии. Как раз незадолго до того, как произошло убийство. Посол никак не мог оставить подобное без внимания и явился высказать свое мнение по поводу этого совпадения.

Но то, и в самом деле, было совпадение.

Храм Кришну изъявил желание преподнести дар императору Илдизу. Храма Эрлика в Вендии не было, и жрецы его, обитавшие на территории посольства, весьма редко снаряжали караваны в Аграпур. И передавать подарок через них вендийцам показалось глупо. Пришлось искать иной выход.

Вскоре кришнаиты прознали, что туранский сотник интересуется верованиями вендийцев, к тому же вскоре ему предстояло вернуть в столицу империи. Потому жрецы и обратились напрямую к Конану с просьбой нанести к ним визит и забрать подношение. Делалось все это без ведома Шеймасаи.

Киммериец подозревал, что тот из нелюбви к персоне сотника и зависти, что обратились не к нему, мог бы отказаться от дара. А Конану для удачного завершения миссии, возложенной на него Илдизом, нужны были хорошие отношения с представителями одной из высших каст браминов, а не испорченные беспочвенным отказом.

О визите в храм Конан доложил бы Шеймасаи спустя какое-то время, но сделать этого не успел. Так уж получилось, что через колокол после того, как туранцы, возвращавшиеся из храма вместе с подношением, прошли аккурат мимо дома несчастного четвертого брамина, пострадавшего от рук неведомого убийцы, его там как раз и начали убивать.

Посол никак не желал верить, что это было просто совпадение. В убийстве он, слава Эрлику, никого из солдат не додумался обвинить, но в неких злокозненных умыслах против Турана и него лично все же заподозрил.