Венец безбрачия, или Я не могу понять свою судьбу
Шрифт:
– Держись крепче!
– Вытащи меня! Не отпускай!
Олегу с огромным риском для жизни всё же удалось затащить меня на крышу и отодвинуть подальше от края. Он что было сил встряхнул меня за плечи и стал хлестать по щекам.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты идиотка?
– Сама знаю! – рыдала я и тряслась, словно в лихорадке.
– А если бы я не успел?! – Голос у него дрогнул. – Если бы не увидел?! Ты бы уже через пару дней лежала в земле и тебя ели черви! Что случилось? Несчастная любовь? Ну, скажи! Дурацкая, несчастная любовь?! Ты любила, а потом
– Нет, – мотала я головой и захлёбывалась в рыданиях.
Олег прекратил хлестать меня по щекам, взял бутылку и, сев рядом, стал насильно поить меня. Я всхлипывала и судорожно трясла головой.
– Дура! – повторял как заведённый Олег.
– Знаю, – всхлипнула я.
– Ни черта ты не знаешь. У меня сестра в онкологическом центре лежит. Господи, как она хочет жить! Люди хватаются за жизнь, как утопающий за соломинку. Страшно смотреть, а ты тут такое вытворяешь! Почему ты не ценишь жизнь?
– Не знаю, – растерянно пожала я плечами.
– Ценить жизнь начинают, когда она в опасности. Чего тебе не хватает? А ты знаешь, каково проснуться после страшной операции и понять, что ты жив? А боль – это так… Можно перетерпеть. Жизненные ценности меняются моментально. Живи, дурёха, пока есть возможность. Ведь это так здорово – жить! Не тебе решать, жить или умереть. На небесах дни каждого сочтены до минуточки.
– Я сама была смертельно больна. Тоже в больнице лежала чёрт знает сколько времени. Перенесла тяжёлую операцию. Еле выкарабкалась.
– Тогда какого хрена с крыши прыгаешь?
– Пока в больнице загибалась, тот, с кем я жила, гулял как законченная сволочь.
– Но ты же его пришила.
– Это да…
– Слушай, а ты не хочешь сказать мне спасибо?
– Спасибо, – с надрывом произнесла я. – Я только сегодня поняла, что больше всего на свете хочу увидеть улыбку будущего ребёнка.
– Это мечта такая?
– Да.
– Ты беременная, что ли?
– Нет.
– Тогда зачем про детей говоришь?
– Просто подумала… Если бы меня сейчас не стало, я бы никогда в жизни ребёнка не родила. А так хочется… И внуков на руках подержать мечтаю.
Я отбросила пустую бутылку и мысленно попросила прощения у Бога.
– Подумай о своей семье, о тех, кто тебя любит. Как переживут родные известие о твоей смерти? Что будет с ними? Думаешь, у тебя есть право распоряжаться своей жизнью, потому что она твоя? Но ведь это не так. Мыслями о тебе живут твои близкие. Жизнь человека прочно связана с жизнями тех, кто его любит. Как бы ты ни была убеждена в том, что одинока, не имеешь права ломать судьбу близких тебе людей. Думаешь, после смерти станет легче?! В ад ведь попадёшь. Ты хоть знаешь, что самоубийц даже в церкви не отпевают? Это люди, о которых нельзя молиться, на них страшный грех. Они отдали свою душу не Богу, а сатане.
Я задумчиво посмотрела на Олега. Красивый парень. Он нервно курил. Мы сидели на крыше, и я думала, как же хорошо, что над нами было чистое небо. Господи, как хорошо, что я осталась жива! Как бы мне не хватало ТАМ этих облаков, новогоднего снега, тёплого дождя и всего, что придаёт жизни
– Ну и как ощущение – быть на волосок от смерти?
– Очень страшно, – выдохнула я. – Такое же, как недавно было у меня в больнице.
– А ведь когда перехватил твою руку, я мог банально тебя не удержать. Понимаешь?
– Понимаю.
– Презираю самоубийц. Ограниченные слабаки. Не думал, что придётся познакомиться с одной из них на крыше дома.
– Извини.
– Что извини?! Ты, видимо, ещё раз попробуешь? Суицидники – реально больные. Пока своё дело до конца не доведёте, не успокоитесь. Сейчас найдёшь первый попавшийся сук и повесишься. Или с моста какого-нибудь сиганёшь, или под колёса бросишься. Одним словом, доведёшь задуманное до точки.
– Нет.
– Так я и поверил.
– Знаешь, мне жить захотелось.
– Не верю! Самоубийцам не верю. Не зря их сразу в психушку кладут. Человек, совершивший хоть одну попытку суицида, на ней не успокоится.
– Ты так говоришь, словно уговариваешь меня умереть. – Я встала и решительно шагнула к краю крыши. – Олег, только отцу не рассказывай.
– Ты куда, ненормальная?! – Олег подскочил ко мне и больно дёрнул за руку. – Стой!
Я отняла свою руку.
– Ну что тебе ещё надо?
Олег подтолкнул меня к лестнице и молча повёл вниз.
Глава 15
Мы приехали домой, и отец сразу стал меня успокаивать. Решительно заявил, что теперь мне нельзя оставаться в городе, лучше отсидеться на нашей подмосковной даче. О ней кроме близких никто не знает. Отец дал мне кучу успокоительных таблеток и велел и ни о чём не волноваться. Он будет держать руку на пульсе, и даже если тело Мартина найдут, никто на меня не подумает.
– Доченька, – расстроенно приговаривал отец, – поезжай на дачу, за тобой будет присматривать Олег. Теперь он твой телохранитель. Настоящий профессионал. За ним ты как за каменной стеной. Вы будете на даче одни, я скоро к тебе приеду. Олег умеет готовить, а захочешь – свозит тебя в местный ресторанчик. Пусть о твоём местонахождении знает как можно меньше людей.
В машине по дороге на дачу я закрыла глаза и погрузилась в размышления. Я родилась в очень богатой семье. Моё детство прошло среди нянь, гувернанток, учителей, которые обучали меня на дому, и охранников. В пятнадцать лет я так устала от «золотой клетки», что стала умолять отца отправить меня на учёбу в Англию. Уговоры проходили трудно. Когда же он согласился, я долго не могла поверить своему счастью.
Год учёбы в Англии… Это было самое счастливое время, хотя отец не разрешил мне жить в общежитии или в британской семье, а снял отдельную квартиру. За мной следила приехавшая со мной бдительная гувернантка. Но я всё равно чувствовала себя свободной как птичка. Мне было безумно интересно погрузиться в языковую среду и атмосферу страны, почувствовать колорит английской жизни.