Венец безбрачия, или Я не могу понять свою судьбу
Шрифт:
У нас так повелось: если на жизнь сетуют дети богатых родителей, общество убеждено, что мы зажрались, у нас по определению не может быть никаких проблем. Все считают, спокойную и гармоничную жизнь можно купить за деньги, а проблемы возникают только у бедных. Но мне почему-то всегда было неуютно в тесном круге, который очертил для меня отец. Вероятно, потому, что эта жизнь искусственная, фальшивая и холодная.
Я ни разу не была в метро, видела его только по телевизору. Мне хотелось спуститься по эскалатору и прокатиться на мягком сиденье вагона. Я как-то сказала об этом отцу, тот пришёл в бешенство, стал дико кричать, упрекал, что я не оправдываю его надежд.
По ночам мне часто снился один и тот же сон. Я еду в метро, у меня закладывает уши, и поезд почему-то сходит с рельс. Наверное, на подсознательном уровне мне становилось стыдно за своё простое на первый взгляд желание. По крайней мере отец сказал, что мне должно быть стыдно. А ещё… В детстве я мечтала погулять на дворовой детской площадке вместе с другими детьми. Мне так хотелось с кем-нибудь познакомиться и поиграть. Но вместо этого отец привозил меня в закрытые элитные детские клубы, где выкупал целый зал. И я одна терпеливо участвовала в шоу, которое устраивали специально приглашённые клоуны.
Я слышала, обычные дети ненавидят детские сады, не хотят туда ходить. Я же, наоборот, мечтала посмотреть, что там внутри, хотя бы одним глазком, почувствовать атмосферу, поиграть чужими игрушками. Мне казалось, в детсаду интересно и весело, ведь там нет родителей, но я была обречена на закрытое пространство территории нашего дома.
Я не знала, что такое общение с ровесниками, общалась только с людьми намного старше меня: с гувернантками, домработницами, поварами, охранниками, личными водителями и садовниками. Но они не могли быть моими друзьями, так как относились ко мне насторожённо, боясь сделать что-то не так, чтобы я не пожаловалась отцу и не испортила им репутацию. Я была для них маленькой хозяйкой, которой нужно угодить, и все заискивали передо мной. Домашний повар всегда стряпал для меня что-то вкусненькое; стоило сесть в автомобиль, как личный водитель тут же ставил кассету с моей любимой музыкой. Ну какие они мне друзья? Для них я избалованный хозяйский ребёнок, привыкший к роскоши. Правда, по-человечески они меня жалели, ведь моя мать рано ушла из жизни. Я совсем не помню её.
Моё окружение напоминало теплицу, где я – экзотическое растение, за которым тщательно следят, поливают и удобряют. Отец растил меня словно дорогого зверька в вольере и считал: если зверюшку выпустить на свободу, она просто не выживет, не сможет правильно сориентироваться в пространстве, не найдёт себе пропитание и неминуемо погибнет. Поэтому я постоянно перемещалась с охранниками и отчитывалась перед отцом за каждый шаг. Единственной ниточкой, связывающей меня с внешним миром, стал Интернет. Благодаря Сети я нашла виртуальных друзей, и это стало для меня отдушиной в домашнем заключении.
Благодаря отцу я не задумывалась о ценности денег и вещей, училась в институте только потому, что так надо, и, несмотря на свои годы, до сих пор не имела представления, что же я хочу от жизни.
Отец по максимуму старался отгородить меня от неприятностей и хотел исключить все риски из жизни. Боже, как я уставала от его жёсткого психологического прессинга! Временами ненавидела отца за то, что не даёт мне самостоятельности. Я должна жить строго в определённых рамках и по обязательствам, им же придуманным. Даже замуж я должна выйти только по его усмотрению, самостоятельный выбор невозможен.
У меня никогда не было стимула чего-то достичь в жизни. Зачем, если всё и так в шоколаде? По щелчку пальцев я всегда могу получить то, что
Думаю, обслуга ненавидела моего родителя, ведь многие нувориши заимели этот статус сразу после делёжки собственности России. Тогда страну просто разворовали. Кто больше урвал, обманул, отхапал, тот и стал богачом. Ведь богатые зачастую ходят под статьями. Они родились, чтобы властвовать. Детишки таких родителей пользуются всеми благами, тусуются на презентациях и пропадают в шикарных бутиках, кутят в небольшом оазисе роскошной западной жизни.
Когда живёшь так, тебе безразличны окружающие люди со своей их завистью и негативной энергетикой, которые ниже тебя по социальному положению. Такие, как я, могут позволить себе престижные институты, например МГИМО. Простой смертный туда вряд ли поступит. И даже если поступит какой-нибудь гений, сразу ощутит огромную пропасть между блатными и собой.
В своё время я уговорила отца отказаться от образования на дому, он разрешил мне посещать закрытую элитную школу. Высоченный забор, камеры видеонаблюдения, куча охраны и точно такие же, как и я, «особенные» дети. Он боялся за меня, потому что я – единственная наследница его миллионов. Отец с особой гордостью говорил: «Мой самый успешный бизнес-проект – мой ребёнок. Тебе все двери открыты. Хочешь, будь певицей, артисткой, а желаешь – помогай мне в бизнесе».
Отец познакомил меня с сыном своего друга-олигарха Мартином. Мы приехали к ним на день рождения, и отец шепнул мне на ушко, чтобы я обратила внимание на сынка. После этого Мартин пару раз мне звонил, приглашал в ресторан и на светские мероприятия. Когда мы с ним где-нибудь прогуливались, обязательно вызывали недоумение и шёпот случайных прохожих. А как иначе: мы идём, взявшись за руки, а следом тащатся три громилы-охранника, два моих и один Мартина. Вот такая у нас была жизнь. Жизнь под охраной.
Я относилась к Мартину как к другу. Никаких чувств с моей стороны не было и не могло быть. По ночам я иногда думала о Джоне, вспоминала Лондон.
Отец считал Мартина отличной партией: супербогатые родители, элитная семейная яхта, автопарк дорогущих машин, личный самолёт и возможность беспрепятственного посещения мест для вип-персон. У Мартина было всё, о чём можно мечтать. Правда, кое-что меня настораживало – я прекрасно знала, что Мартин курит травку, ведёт бурную половую жизнь и постоянно мучается от похмелья. Но старалась не придавать этому значения – для меня он был пай-мальчик, милый друг и предполагаемый будущий муж. Конечно, я понимала, что всё это просто игра, но была слишком неопытна, чтобы выпутаться из этой ситуации. Пришёл момент, и мы с Мартином стали жить вместе…
Незадолго до того, как моя болезнь проявилась, отец радостно поведал о разговоре с отцом Мартина. Тот сказал, что Мартин готов сделать мне предложение.
– Но я не хочу за него замуж, – тут же заявила я отцу.
– Нам очень выгоден этот брак. Мартин – отличная партия. Произойдёт слияние наших капиталов. Я хочу, чтобы ты дала положительный ответ.
– А моё желание тебя не интересует?
– Ты должна думать о наших интересах и не забивать голову всякой ерундой.
– Слушай, сейчас не то время, чтобы дочь выдавать замуж насильно, я же, папа, не вещь. Тебе что, мало денег? Ты собрался меня продать?