Венецианская маска
Шрифт:
Вследствие этого вдруг родилась мысль, которая стала решающей в его агонии колебаний.
Он посмотрел на них, внезапно прищурив глаза.
— Если я подчинюсь вам… Если я соглашусь сделать то, что вы хотите, какую гарантию я буду иметь в том, что вы сдержите свое обещание?
— Гарантию? — спросил Виллетард, взметнув брови.
— Откуда я знаю, не выдадите ли вы меня?
— Мы даем вам слово, — сказал Лальмант.
Но Вендрамин со всей возможной язвительностью покачал головой.
— Мне нужно нечто большее в столь важном деле.
— Боюсь, это — все, что мы можем вам дать.
— Вы можете дать мне чеки, которые вы держите, как доказательство того, что вы называете моим долгом вам.
Открыв было рот, Лальмант вдруг остановился. Он сидел молчаливо и задумчиво, уставившись на бокал с вином, который он вращал, придерживая за тонкую ножку. Наконец, нетерпеливо вмешался Виллетард:
— Почему бы нет? У него будут на них определенные права, если долг будет оплачен.
— Если он будет оплачен, то — да, — медленно согласился посол.
Затем, приняв какое-то решение, он заговорил быстрее:
— Приходите ко мне в посольство завтра до полудня, и мы с вами уладим условия.
— Это означает, что вы согласны? — нетерпеливо спросил Вендрамин.
— Это означает, что я дам вам ответ завтра утром.
— Других условий я не выдвигаю, — бросил ему Вендрамин.
— Ладно, ладно. Мы поговорим об этом завтра.
После того, как венецианец ушел, Виллетард выказал нетерпение по поводу откладывания на день, которому он не находил объяснений. Но Лальмант воздержался от объяснений, пока они не оказались вдвоем в своей гондоле на обратном пути к Мадонна дель Орто. Тогда-то он, наконец, ответил посланнику Бонапарта.
— Конечно, у меня есть свои причины. Естественно, я не могу изложить их в присутствии этого венецианца. Также естественно и то, что я предпочел не излагать этого и после его ухода.
— Но почему нет, ведь мадам виконтесса..
Лальмант перебил его, перейдя на тон, которым мастер разговаривает с дилетантом.
— Дорогой мой Виллетард, опыт, накопленный при таком, как у меня, управлении важными тайными делами, научил меня никогда за исключением чрезвычайно серьезных к тому причин, не допускать, чтобы один тайный агент знал о другом. В случае с Лебелем имеются веские причины, из-за которых никто из моих людей не должен догадываться о его подлинном имени. Было недопустимо обсуждать это дело и не разоблачить его перед виконтессой. Вот почему я предпочел дождаться, пока мы останемся одни.
— Я лично не вижу, что здесь обсуждать. Этот жалкий барнаботто готов пойти на соглашение и…
Его опять прервали.
— Если вы проявите немного терпения, дорогой мой Виллетард, вы узнаете, что предстоит обсудить.
И он поведал, как, чтобы обезопасить себя от угрозы убийства, Лебель использовал эти чеки Виванти, которые теперь Вендрамин просил ему уступить.
— Если теперь с Лебелем приключится беда из-за моего пренебрежения необходимыми предосторожностями, это было бы весьма серьезным событием. Я говорю не об ответственности, а о сути.
Виллетард был нетерпелив.
— Если Маленький Капрал не получит того, чего хочет, последствия могут быть более серьезными. Я не забочусь об ответственности за это. Но Лебель должен использовать свои возможности. Он производит впечатление человека, который может хорошо позаботиться о себе.
— Но я обязан посоветоваться с ним, прежде чем приму условия Вендрамина.
— Зачем? — взорвался Виллетард. — Предположим, что он воспротивится этому. Что тогда? Разве генерал Бонапарт… Разве Франция не превыше риска потерять гражданина Лебеля? — и он процитировал: — «Salus populi supreme lex» [37] .
37
Благо народа — высший закон (лат.) — цитата из Цицерона. (Прим. верстальщика)
— Да, да. Но если Вендрамин не захочет внимать уговорам, я же могу найти другого человека для этой работы.
— Когда? — рявкнул Виллетард.
— О, скоро. Я должен осмотреться.
— А Итальянская Армия будет ждать, пока вы будете осматриваться? Боже милостивый! Я начинаю думать, что меня весьма удачно прислали в Венецию! Нужно сделать единственное. Долг указывает на это совершенно однозначно, — голос его был тверд. — Завтра вы согласитесь на условия Вендрамина. И вам будет лучше запамятовать оповестить об этом деле Лебеля или кого-нибудь еще. Надеюсь, это понятно?
— Это понятно, — откликнулся Лальмант, сдерживая свое возмущение столь оскорбительным тоном. — Но пусть будет понятным также для вас, что я не сделаю этого, пока не испробую все возможности принудить Вендрамина к согласию, не заходя столь далеко.
— Это разумно, — согласился Виллетард. — Но это самое большее, что я разрешаю.
Глава XXIV. ОСВОБОЖДЕНИЕ
На следующее утро Лальмант решительно настаивал на том, что дозволил ему Виллетард. А Виллетард присутствовал, чтобы лично проследить, чтобы посол не зашел дальше. Что до остального, то Виллетард верно поддерживал его в попытках сохранить чеки в своих руках и уговорить Вендрамина довольствоваться их обещанием не променять чеки ему во вред, если он сам не принудит их к этому отказом.
Вендрамин, со своей стороны, был не менее тверд. Ночные раздумья укрепили его в этих намерениях. Если бы этим поступком, связанным с предательством интересов Венеции, он мог разорвать невыносимые путы, в которых держал его Мелвил, он пошел бы на это.
Вендрамин сказал Лальманту, что без верной гарантии он не возьмется за дело, а такой гарантией ему послужила бы немедленная передача ему подлинных чеков после выполнения им задания, о чем он уже просил.
Он уже готов был уходить, когда Виллетард объявил капитуляцию.
— Если он придает этому такое значение, Лальмант, пусть поступает по-своему.
И Лальмант, выражая свое несогласие взглядом, был вынужден подчиниться.
Когда в этот же день Марк-Антуан явился в посольство узнать, завербован ли Вендрамин, испытывающий некоторое неудобство Лальмант хитро увел разговор в сторону.
— Я не сомневаюсь, что он придет к этому, — сказал посол и сменил тему беседы.
Посол смог упростить стоявшую перед Вендрамином задачу, дав ему связь с уцелевшим сообщником Сартони. Этот человек нашел еще двоих, которые согласились работать с ним. Но с тех пор, как участь их предшественников показала, каким ужасным риском это сопровождается, эти негодяи требовали очень значительных вознаграждений.