Венеция. Прекрасный город
Шрифт:
По некоторым данным, в XIV веке на свободную ярмарку, которая прошла в один из праздников Вознесения, в Венецию прибыло около двухсот чужеземцев. Впоследствии власти города установили сезон празднеств и ярмарок, длившийся с апреля до начала июня, надеясь привлечь еще больше гостей. К XV веку в городе было уже более двадцати гостиниц, большинство из которых находилось вблизи площади Святого Марка и Риальто. Они предлагали неплохую еду, чистое белье и широкий ассортимент проституток. Гравюры с изображением праздников и шествий продавались туристам в качестве сувениров. Город, где все продается, был, естественно, готов продать и самого себя, так что окончательная судьба Венеции определилась сравнительно рано. К концу XV века миланский священник Пьетро Касола жаловался, что об этом городе «так много говорят и пишут… что мне, похоже, совершенно нечего добавить».
Файнс Моррисон, путешественник, побывавший здесь в конце XVI века, говорил, что само слово «Венеция» кажется ему синонимом выражения veni etiam (приезжай
В начале XVIII века британский посол лорд Манчестер сообщал о венецианцах, что они «намерены главным образом развлекать остальную Европу и больше ничего не делать». Именно в этом столетии венецианские художники начали создавать картины с изображением родного города, рассчитанные на то, чтобы привлекать путешественников. Франческо Гварди, к примеру, изображал Венецию такой, какой она должна была видеться приезжему – местом, исполненным романтики и одновременно напоминающим квазитеатральную декорацию. Каналетто специализировался на идеализированных топографических пейзажах – жанре, который впоследствии стал весьма популярен в Европе в целом и в Англии в частности. В те времена только на венецианский карнавал собиралось больше тридцати тысяч гостей. Однако пика венецианский туризм достиг в XIX столетии. Вместо отпрысков аристократических семей в город, поездка в который стала желанной для многих, хлынули представители верхушки среднего класса. К 1840-м годам были написаны новые путеводители по Венеции, а в 1864 году туристическое агентство Томаса Кука организовало туда первый маршрут. «Современная Венеция, – писал Генри Джеймс, – представляет собой обширный музей, входной турникет которого беспрестанно поворачивается и скрипит…».
Для представителей викторианской эпохи этот город стал драгоценной реликвией минувшего, местом, наделенным культурной респектабельностью; это было убежище, где можно было найти отдохновение от ужасов индустриального общества, уже тогда начинавшего складываться в Великобритании, осколок прошлого, вызывающего восхищение и постоянно оплакиваемого. Готическая архитектура Англии XIX века находила смысл и контекст в церквах и наиболее пышных дворцах Венеции. Это место вызывало историческую ностальгию. В каком-то смысле викторианцы были новыми пилигримами, потомками тех, кто отправлялся в духовное паломничество в Иерусалим. Только теперь их путешествие заканчивалось в Венеции, а их религией стали искусство и история.
В том же столетии традиционный образ Венеции был навсегда зафиксирован в общественном сознании – гондолы, голуби, кафе под открытым небом на площади Святого Марка. Город быстро превращался в кинетоскоп, диорамный павильон, ярмарочное зрелище. Были, однако, люди, предвидевшие, что при этом не может не измениться сама Венеция. В 1887 году британское периодическое издание The Builder предупреждало читателей, что туристы, посещающие Венецию, «не имеют права требовать от обитателей какого бы то ни было древнего города, чтобы те низводили себя до роли простых музейных хранителей».
В XX и XXI веках проект под названием «Венеция» был, пожалуй, завершен. Этот процесс называют также диснеификацией. Город остался верен своей судьбе, и теперь все кончено. Венеция еще функционирует, но ее характер стал иным. Кое-кто по-прежнему твердит об упадке и разложении, но действительных подтверждений этому нет. Напротив, во многих отношениях Венеция – самый благополучный и успешный город мира. Города по самой своей природе являются искусственными образованиями, Венеция же выводит урбанистическую концепцию на новый уровень. Френсис Кроуфорд в XIX веке выразил это, наверное, лучше других, сказав: «Тех, кто хорошо ее (Венецию) знает, нисколько
Некоторые путешественники знамениты больше, чем другие. В наши дни тех, кто хоть что-то собой представлял, сменили те, кто ничем не отличается от остальных, но в прошлом незаурядные и известные люди стремились в Венецию, словно на сцену, где они могли предстать перед зрительской аудиторией. Шелли ездил туда предаваться скорби. Байрон – заводить романы с замужними и незамужними женщинами. Аретино здесь праздновал, Рёскин – предрекал. Ницше, Пруст, Данте – все они в свое время тоже побывали в Венеции. Петрарка бывал здесь много раз – и назвал Венецию «самым прекрасным городом, какой когда-либо видел». Тернер и Уистлер рисовали Венецию, как и сотни других иностранных художников. В «Лекции в десять часов» (1885), описывая Лондон, Уистлер создал образ совсем другого города: «И когда вечерняя мгла одевает берег реки поэзией, как покровом, и убогие здания теряются в тусклом небе, и высокие дымоходы становятся колокольнями, а склады – дворцами в ночи, – весь город висит в небе, и перед нами – сказочная страна…» [13]
13
Перевод М. Виноградовой.
К концу XIX столетия не осталось ни кусочка Венеции, который не был бы изображен на холсте.
Кроме того, Венеция, не будучи городом литературы, все же может считаться литературным городом. Шекспир в своих произведениях сорок раз упоминает Венецию или ее владения, и не всегда – с одобрением. Действие двух его пьес – «Венецианский купец» (1598) и «Отелло» (1604) – целиком или частично происходит в Венеции. В первом акте «Отелло», где описаны темные улицы и дома, окна которых закрыты крепкими ставнями, весьма достоверно передана атмосфера города. Некоторые ученые даже полагают, что Шекспир бывал в Венеции, хотя это крайне маловероятно. Кроме того, в этом не было особой необходимости, поскольку Венеция во многих отношениях город, созданный воображением. Сэр Политик в комедии «Вольпоне» (1606) Бена Джонсона похваляется, что уже через неделю после приезда:
Меня венецианцем все сочли,Так быстро формы жизни я усвоил [14] .Он также хорошо осведомлен о повадках венецианцев:
Венецианец, видя человека,Неопытного даже в мелочах,Его тотчас поймает и обжулит [15] .Английские поэты начала XIX века весьма содействовали созданию того, что можно назвать мифографией Венеции. Байрон написал две исторические драмы, действие которых происходит в городе. Но самый значительный его вклад в создание образа города – поэмы «Беппо», «Дон-Жуан» и четвертая песнь «Паломничества Чайльд-Гарольда», в которой он ассоциирует город со скорбным изгнанником, который в то же время является типичным романтическим героем:
14
Б. Джонсон, «Вольпоне». Акт IV. Сцена I. Пер. П. Мелковой.
15
Там же.
Но романтическое описание может превратиться в романтизацию. В XIX и XX веках появилось некоторое количество причудливых и прихотливых травелогов и произведений в так называемом дневниковом жанре, в которых город описывался в весьма колоритных подробностях. При этом многие писатели пользовались одними и теми же венецианскими штампами, живописуя размеренные и плавные движения гондольеров, нагруженные овощами и фруктами лодки торговцев, прибывающих в город на рассвете, мраморные столики «Флориана», жимолость, ползущую по осыпающейся стене, густой и торжественный бой часов на площади, перезвон на колокольне Святого Марка…
16
Байрон. «Паломничество Чайльд-Гарольда». Песнь IV. Перевод О. Чюминой.