Венер. Все просто
Шрифт:
Не знаю, что мне делать…
Я сбит с толку, дезориентирован, разбит…
Когда-то я верил в любовь, как дурак. Верил в то, что любовь может изменить, исцелить, помочь справиться с трудностями. Однажды я видел, как моя подруга, почти сестра, изменила человека. Знаю, как непросто ей было в тот период, но так же знаю, что она его очень сильно любила. Смогла простить и он стал другим. Они счастливы вместе. Очень счастливы.
Думал, что я тоже так смогу, потому что люблю. Когда понял, что не смог — переживал. Болел. Мучился. Страдал.
А с ней понял, что есть другая любовь, та, которая не приносит боли, — только радость. Та, от которой сердце заходится от нежности, а не от ревности. Любовь, в которой хочется отдавать, потому что тебе тоже дают, не задумываясь о последствиях. И мне это понравилось.
А сейчас что?
Телефон вот-вот взорвётся от перенапряжения. Такая апатия навалилась, что лень протянуть руку.
Лежу на газоне в парке Семпионе, в центре Милана, смотрю на небо, — оно затянуто тучами. Даже звёзд не видно. Никакой надежды сегодня, никакой. Даже погода против меня.
Раз на десятый, вспоминаю, что Лёха может прискакать на поиски меня, а мне сейчас очень бы не хотелось этого. Не могу я пока ни с кем разговаривать. Сам пока ещё ничего не понял. Не переварил. Не поверил ещё до конца в происходящее.
Достаю телефон — Валера.
— Тебя удостоила визитом сама Макарова? Ну и как она тебе? — начинает с главного, а я представил глумливую улыбочку на его смазливой роже и неожиданно взбодрился.
— Даже лучше, чем я себе представлял, — отвечаю и продолжаю без остановки: — она сказала, что у неё есть договор, подписанный Зоей на услуги «суррогатного материнства», — выпаливаю на одном дыхании.
— У-у, — выдаёт информативное, после некоторой паузы.
— Ага, — отвечаю тем же.
— Нежданчик прилетел, — задумчиво начинает Валера, — ладно, не паникуй пока, щас Фомина разбужу или отвлеку, не знаю чем они там занимаются в столь романтичные, утренние часы, — улыбаюсь, слушая его неторопливую, родную речь, — узнаем всё. Сердце моё мне почему-то подсказывает, что если это и так, то Макаров не в курсе этого соглашения, а значит, тут не всё так уж и гладко. Ты надеюсь, был мил с ней? — ехидно уточняет.
— Конечно, не сомневайся даже.
— Это ты зря, — произносит почти ласково, — память у дамы хорошая, здоровье тоже, несмотря на возраст. Вряд ли она тебе твои любезности забудет. Ну ладно, что уж теперь сожалеть, узнаю всё, перезвоню, не скучай там сильно…
— Подожди, — останавливаю, пока он не отключился. — Просьба у меня…
— Давай, — добрый сегодня, на удивление.
— Обещай, что смеяться не будешь, — сам ржать начинаю. Нервное это у меня, скорее всего…
— Ну ты там не ржи, как конь, я тоже не буду. Влип что ли опять?
— Как догадался?
Его смешок, понятен без слов…
— Девушку надо найти. Данные скину, пробьёшь?
— Красивая хоть? — спрашивает.
— Красивая, — подтверждаю и усмехаюсь…
— А чего сбежала?
— Деньги спиздила, вот и сбежала…
Ржёт придурок…
— Ты обещал мне не смеяться, — напоминаю.
— Ну блядь, Рыжий, может тебе перекраситься, а? Вдруг поможет…
— Да пробовал я этот метод, не помнишь что ли? Не помогает ни хрена.
— Много хоть спиздила-то, есть за что её наказывать?
— Прилично, но не все, на удивление. Я сам карточку ей дал, и код сам сказал. Оставил ей карту, на которую перегоняю деньги для фонда, у меня просто не было другой с лимитированной суммой. Думал, потом сделаю, а эту просто добью и всё…
— Ну считай, что детям помог, не расстраивайся сильно….Скидывай, пробьём…
Поднявшийся ветер разгоняет тучки на небе. Хороводы водят яркие звёзды, сверкают, подмигивают… Стало спокойнее, вдруг.
Пиликнул телефон, — сообщение:
«Прости. Я всё тебе верну. Ты лучшее, что случилось в моей жизни. Ни о чём не жалею…»
Растягиваюсь опять на газоне…
Может, не всё так уж и плохо у меня?
Часть III
Глава 37
Глава 37
Зоя
Несколько дней уже неспокойно…
Живот потягивает постоянно. Неприятно. Дёргаюсь из-за этого, сплю плохо. Врач говорит, что рано ещё, надо подождать, а мне уже так всё надоело. Побыстрее бы уже.
Каждый раз, когда она затихает, напрягаюсь. Гладить её начинаю, разговариваю с ней. Про папу ей рассказываю, который так и не объявился. Про то, какой он…— задумалась. Так давно его не видела.
Когда я с ним познакомилась, он был совсем мальчишка ещё: бесшабашный, смешной немного, вечно на подъёме, неугомонный. Везде неугомонны: и в жизни и в сексе. Ему всегда был мало, всего. Этой своей жаждой жизни и желанием постоянным, заражал меня, ничего не могла с собой поделать.
И был всегда каким-то… хорошим что ли, правильным каким-то, благородным. Я таких хороших в своей жизни и не встречала больше никогда.
Правда, в последнюю нашу встречу он был уже другим. Повзрослел, возмужал, уверенность появилась, даже наглость. С деньгами мужик всегда увереннее становится. Мягкость свою глубоко внутрь запрятал. Сразу и не найти, если не знать.
Скучаю по нему сейчас. По его спонтанности скучаю, лёгкости, по любви его безумной скучаю, которую он никогда не скрывал. Не боялся никогда. Всегда открыто о своих чувствах говорил, мне это нравилось дико. Это так самолюбие тешило, грело, настроение поднимало.
Я, в отличие от него, всегда боялась. Помнила, что нельзя сжигать себя, чтобы согреть других, не оценят. А он, нет, не боялся. Таких немного. Кроме него, и вспомнить то больше никого не могу.
Даже Макар, любит с опаской. Не открывается полностью никогда. Всегда, как будто, боится чего-то, подвоха ждёт.