Венгерские рассказы
Шрифт:
Эти слухи и меня навели на мысли о нашей лавке. Я попросил Тэкели сходить посмотреть, что стало с нею. Он сказал, что обвалился только угол и в окнах выбиты стекла. Сохранилось кое-что из старинной мебели, люстр. Когда жизнь наладится, мы с вами, не правда ли, опять начнем свое дело. Но когда это будет? Сейчас я рад за вас, что вы далеко отсюда…
С истинно венгерским приветом,
ваш друг и компаньон
Д о м б а и Б э л а.
14 февраля 1945 г.
Мой
Сегодня, едва оправившись от болезни, я вышел наконец из бункера с таким ощущением, как будто выполз из могилы. Все меня поражает, я всем удивлен. На горах Буды еще голубеет снег, а в городе сухо, солнечно, и если бы не сильный ветер, было бы совсем тепло.
На Ракоци-ут полно народа. Все оживлены, куда-то спешат, все объяты весенним настроением. Я кажусь сам себе странным, блуждающим без всякой цели существом — вроде мокрицы, случайно очутившейся на солнцепеке.
Почти у всех на рукавах красные и белые повязки с разными надписями по-русски и по-венгерски, например: «Полицай», «Почта-банка», «Гор. правительство», «Фильм», «Водопровод», «Тиатр-артиста», «Рабочий-типограф», «Коммунистическая партия», «Ж. Д.», «Научный университет», «Строитель развалин, архитектор», «Журналист», «Государственный чиновник», «Городское кладбище» и так далее.
Тэкели, конечно, — «Доктор медицины», а его дочь Розита, такая модница, надела платок цвета хаки с красным крестом, что к ней очень идет. Полковник Каради, — помните чиновника в генеральном штабе? — проходя мимо меня, смутился: он в штатском костюме с красной надписью на белой повязке: «Аграрная партия». Очевидно, эта партия стала для него теперь более удобной, чем его собственная «Венгерская жизнь». Мадам Эдит, муж которой служил в зоологическом саду и погиб на русском фронте, теперь — «Вдова смотритель зверей». Она мне шепнула, что знакомый серб помог ей вырезать из материи русские буквы, и что он может, по ее рекомендации, то же сделать и для меня. Я только не пойму: почему владелец магазина головных уборов стал вдруг подданным Швеции? У него повязка с желтым крестом на синем поле. Во что ему это обошлось?
В этой толпе, где каждый объявляет о своей настоящей или мнимой профессии, я почувствовал себя совершенно непристроенным. В самом деле, надо, подумал я, и себе нашить с помощью серба «Антиквар». Говорят, всех «никто» будут забирать на работу.
Утомленный и немножко растерянный, я уже хотел было поплестись обратно, как навстречу попался юркий мальчишка с кучей мадьярско-русских словарей подмышкой. Восемь пенго за книжечку. В ней около пятисот самых нужных слов. Мне это пригодится. Мальчик делает прекрасную коммерцию. У него полон карман денег.
Затем я увидел толпу возле рыжего субъекта в синей жилетке. Примостившись в глубине разбитой витрины, он кричал: «Тэшек, мечешт вэнни!» с таким энтузиазмом, как будто продавал пирожки. За восковую свечу, жирную, кофейного цвета, в форме стаканчика — 26 пенго! Я выругался, но взял пять свечей. У этого же продавца масса тетрадей, карандашей «титан» и английских булавок. Он не успевал всех обслуживать. То и дело запихивал обезьянью лапу с выручкой в задний карман брюк… Просто непостижимо,
На углу Эржебет и Вешелени когда-то был магазин модной обуви. Теперь его хозяин, долговязый Сентивани, на том же углу, на тротуаре, торгует шнурками для ботинок. Он говорит, что не может больше сидеть без дела, к тому же есть приказ русского коменданта: кто занят торговлей, того ни на какую другую работу не пошлют.
На Эржебет-кэрут, оказывается, открылась масса магазинов. В витринах вывешены большие листы картона или бумаги со списками товаров. В одном месте под нарисованной куклой крупно написано: «Kis baba baz'ar». Маленький кукольный базар! Не правда ли, странно видеть сейчас кукол? У владельца базара, толстяка Самуэля, улыбка до ушей. Он счастлив: вся его продукция уцелела.
Зашел я также и в книжную лавку очаровательной Лили Вассель. Она торгует в дверях, разложив товар на сколоченных из досок полочках. Я купил «Письма с моей мельницы». Альфонса Додэ и «Труженики моря» Виктора Гюго. Я не читал этих книг.
А сколько на улицах бижутерии! На табуретках и в простенках окон, дверей, и прямо на земле, и в раскрытых чемоданах. На картонных полочках, обтянутых бархатом, — брошки, булавки, серьги, брелоки, портсигары, мундштуки; а на веревке, привязанной одним концом к водосточной трубе, а другим к раме окна, висят «жемчужные» ожерелья и галстуки.
Я, собственно, и сам не знаю: зачем мне ожерелье и вообще все то, что я купил? Ну, свечи понадобятся! Книги, может быть, когда-нибудь прочту. А вот к чему тетради, карандаши, кукла, английские булавки, ожерелье? Мне кажется, что все это я купил только ради того удовольствия, которое доставляет самый процесс покупки. Ведь так давно ничего не продавалось — деньги стали казаться совсем ненужными, а тут вот я могу что-то купить. Сегодня я купил эту чепуху, а завтра, возможно, появится в продаже хлеб, мясо, дальше — больше, и все наладится.
Эти мысли, воздух, солнце, тепло, движение, вся атмосфера уличной предприимчивости вошли в мою плоть и покорили меня, пробудили во мне бодрость и желание тоже что-нибудь сделать. Я пошел к нашей пустующей лавке и кое-что привел там в порядок, потом, вернувшись домой, сразу же стал писать вам это письмо. Сейчас спешу его закончить, чтобы успеть в театр.
Впервые за эти годы идет сегодня опера Эркеля Ференца «Банк Бан» по пьесе Катона. В ней, помните, показывается, как в XII веке венгры под предводительством вождя олигархов князя Банк Бан боролись с немцами за свою свободу, как Банк Бан убил жену короля, немецкую принцессу Гертруду, а народ покончил с ее братьями, с ее свитой и со всеми другими немцами, которые находились тогда в стране. Эта опера и раньше всегда ставилась в дни национальных праздников и в революционное время. Как же не пойти ее посмотреть?