Венгерский политический детектив
Шрифт:
Потом профессор подумал о жене, дочери и внуке. Последний раз он видел малыша на прошлой неделе. А вдруг никогда больше не увидит? Он вздрогнул, медленно повернул голову к окну. Солнце светило ярко. Перевалило за полдень. До каких пор это будет тянуться? Когда это кончится?
— Вы были правы, — мрачно сказал президент, обращаясь к Фрогне.
Советник по избирательной кампании молчал. Что он мог ответить?
— Скверно, — суммировал свои соображения Стейдел.
— Первая задача — опровергнуть, — решительно заявил президент. — Представитель
— Проклятые писаки! — Министр Фальконер сердито хмурил брови. — Вечно они всюду суются!
Секретарь принес несколько экземпляров специального выпуска «Мустанга». Все углубились в чтение.
— Вот, полюбуйтесь! — воскликнул президент. — Безоговорочно обвиняют правительство! Меня даже лично упомянули!
— Этого следовало ожидать, — проворчал Фальконер.
— Теперь вся надежда на «гепардов», — сказал Стейдел.
Лиммат послал к заложникам Катарину. Гейд, Маарен и Манч стояли в коридоре, в дверях секретариата. Отсюда они могли наблюдать за всеми стратегическими пунктами второго этажа.
— Скоро начнем переговоры, — объявил Лиммат. Его высокую фигуру ловко облегал пиджак, на загорелом лице ни следа тревоги. Черные волосы прикрыты, словно шапкой, чулком.
— Думаешь, они будут упрямиться? — спросил Гейд, скрестив на груди массивные руки.
— Конечно! — пожал плечами Лиммат. — Но в конце концов им придется уступить. Полковник еще утром упомянул о переговорах. Пока потянем время, а там и начнем.
— Не спеши, — предупредил Манч. Он был бледнее обычного и нервно моргал, поглядывая то на лестничную клетку, то на дверь лифта. Но повсюду царила тишина.
— Нам спешить сейчас некуда, подождем, пока станут уступчивее, — сказал Маарен и прислонился к стене. Движения у него, как и всегда, были замедленные.
— Не бойтесь, я в этом прекрасно разбираюсь. Не впервые в таком деле. В позапрошлом году в банке, когда мы унесли три с половиной миллиона франков, я тянул с переговорами, пока они, щадя заложников, не согласились почти на все, что мы требовали. И сейчас так будет.
— Ты участвовал в той операции? Я читал о ней в газетах, — улыбнулся Маарен. Казалось, ему сразу стало легче.
— Смотри о деньгах не забудь! — тоже почувствовав облегчение, добавил Манч.
— Скоро начнем, — сказал Лиммат, взглянув на часы.
К четырнадцати часам Виктор Масперо пожал все возможные лавры. Он купался в славе. Его шеф Леонте принес шампанское. Коллеги и кое-кто из наборщиков поздравляли журналиста.
— Вот это да! — в который раз повторял Леонте. — Молодец парень! Всего за час сделал специальный выпуск, и кто знает, сколько еще шкур мы сдерем с этой лисы! Бактерии — прекрасная тема! — Он потирал руки, глаза его сияли. Масперо был счастлив. В конце концов, ради этих минут он живет. В такие моменты забываются недели неудач, утопающие в коврах приемные боссов, откуда его вышвыривали спесивые секретари, телефонные звонки, поднимающие по ложной тревоге, неизвестные любители шуток, ночью выманивающие его из дома на безлюдные городские окраины, где ничего не стоило распроститься с жизнью, ибо всегда найдутся охотники сквитаться по старому счету.
Но сейчас он наслаждался успехом. Мало кто из коллег ему завидовал. Большинство радовались: популярность «Мустанга» возрастет, тираж увеличится, а это поднимет и их доходы. Чествование еще не кончилось, когда кто-то вызвал Леонте из корректорского зала. Тот быстро вернулся, не в силах скрыть смущения, отозвал в сторону Масперо:
— Иди в мою комнату. Там с тобой хотят поговорить. Срочно!
Масперо глянул в честные голубые глаза Старика и вышел. «Вечно испортят радость», — досадливо щелкнул он пальцами. Войдя в комнату шефа, журналист насторожился. Возле кресла стоял мужчина в полицейской форме. Офицер.
— Капитан Трааль.
Масперо кивнул и с горечью сказал:
— Значит, цветочки уже были, а теперь пойдут ягодки. Головомойка! Удивлен, что вы явились в форме.
— Я представляю уполномоченного правительства, полковника Эберта. Садитесь, вам придется ответить на несколько вопросов. Думаю, нет смысла говорить, о каком деле идет речь.
Масперо молчал. «Интересно, они уже были у Пьетро?» — подумал он. Капитан словно прочитал его мысли.
— Я беседовал с вашим коллегой Хаутасом. От него мы узнали, что на магнитофонной ленте было несколько фраз, которые не вошли ни в передачу, ни в материалы специального выпуска. Мы знаем, что это за фразы.
— Да. Они могли вызвать страшную панику.
— Вы правы. Думаю, мы поймем друг друга и в остальном.
Масперо выжидательно уставился на полицейского.
На допрос беседа не походила. Отвечая Траалю, журналист рассказал, как ему позвонил неизвестный. Потом принес и прокрутил магнитофонную ленту, на которую записал свой разговор с ним. «Хорошо, что я догадался это сделать!» — мысленно похвалил он себя. Капитан Трааль сунул кассету в карман.
— Рация останется у вас. На каких бы волнах ею ни пользовались, она будет прослушиваться. Планы неизвестного явно связаны с вами и Хаутасом, поэтому он просил вас вечером быть в редакции. Им нужно, чтобы захваченные террористами документы были опубликованы в «Мустанге» и прозвучали по «Радио Маддалена».
— Вы так считаете? Для этой цели они могут обратиться и к другим репортерам.
— Не думаю. Они подбросили дело вам и Хаутасу. Отныне люди будут следить за материалами именно вашей газеты и сообщениями «Радио Маддалена». Совершенно ясно, и в ближайшие дни тоже. Террористы и их сообщники на это рассчитывают. Они хотят, чтобы как можно больше людей узнало о якобы неправильных действиях администрации Ореллона.
— Якобы?
Трааль сделал вид, будто не слышал вопроса. Но его следующую фразу можно было расценить как ответ.