Венок из одуванчиков

Градова Ирина

– Не знаю, – честно признался Дима. – Что до вашей трешки, я подумаю, как тут быть. Только на многое не рассчитывайте. Квартиры хоть и в цене, а рынок стоит. Так что быстро продать не удастся, а цены каждый день вверх ползут, как грибы после дождя. Одно, правда, я вам даже сейчас могу сказать – три однушки за трешку вам не светят. А если с доплатой – слишком дорогое удовольствие. Я, конечно, посчитаю, но вы подумайте хорошенько, Ольга Андреевна…

– Я подумаю, – устало вздохнула Ольга и попрощалась с риелтором так быстро, что он даже не успел вставить свой вопрос насчет свободного вечера.

Размен

уплыл с горизонта также внезапно, как замаячил на нем. Но Ольга не унывала. Раз она не может поправить свою ауру, переселившись в свободную квартиру, то, по крайней мере, займется Яниной аурой. А поправить Янину ауру можно, познакомив ее с кем-то, кто будет ей интересен, – говоря по-человечески, найти ей жениха. А жениха ей можно найти, хорошенько пролистав записную книжку, чем Ольга Андреевна Половцева без промедления занялась.

Страничка на букву «А» оказалась почему-то испещрена исключительно женскими фамилиями и именами. Так как тяги к женщинам Яна не испытывала, Ольга сразу перевернула ее на «Б». Ну вот, уже лучше, одобрительно кивнула Ольга, наткнувшись на Буковского Ивана Васильевича.

Как описала бы его Яна, внешность довольно заурядная, фигура далека от идеала, возраст… кажется, вот-вот забрезжит полтинник, манера одеваться такая же заурядная, как и внешность. А вот характер… Огромный плюс Буковского в том, что он удивительно галантен и умен, огромный минус – Иван Васильевич непозволительно зануден, особенно когда начинает рассуждать об истории и изображать из себя Радзинского, что, надо сказать, скверно у него получается… Быть может, именно этот недостаток повлиял на то, что первая жена сбежала от Буковского уже через полгода совместной жизни, а вторая выдержала целый год, но спустя год оставила супруга с той же, что и первая, поспешностью, собрав свои вещички.

Ладно, Буковского оставим на потом, подумала Ольга и поспешила перевернуть страничку.

Блисман Евгений… Очаровательный молодой еврей, художник. Юный возраст искупают совершенно неподдельная наивность в глазах и недюжинный интеллект. Этот вполне может увлечь Яну. Единственный недостаток – самодовольство, граничащее с нарциссизмом. Но неженатому красавцу Блисману это простительно.

Боровский Виктор Владимирович. Привлекательный бизнесмен средних лет. Немного скучноватый, но зато довольно обеспеченный вдовец, надежный, как Великая Китайская стена. Что касается жилплощади, то все Ясечкины проблемы решатся сами собой. И пусть себе творит в загородном коттедже Боровского свои нетленные романы, попивая дорогое французское вино и закусывая его устрицами…

Претенденты на «В», «Г», «Д» Ольгу не впечатлили. На букву «Ж» оказалась одна Жизель, однокурсница Ольги, с которой та путалась по молодости.

Зинченко Сергей Алексеевич… Жмот и сноб, уже немолодой убежденный холостяк, объясняющий свое пристрастие к уединенной жизни тем, что женитьба неизбежно увеличивает статью расходов и наносит непоправимый удар по бюджету. После каждой получки, квартальной и годовой премии маршрут Сергея Алексеевича неизбежно пролегал к банку, куда тот регулярно откладывал свои потом и кровью заработанные деньги, потому что чудовищно боялся их потратить. И действительно, не тратил. Никогда.

Зайцев

Аркадий Михайлович… Обладатель колоссального интеллекта и столь же колоссальной тяги к спиртным напиткам, без которых, насколько Ольге помнилось, Зайцев испытывал крайнюю неловкость в общении с противоположным полом.

А вот Еленков Георгий Семенович, в простонародье – Жоржик Еленков, отличался на ее памяти беззлобным характером, довольно живым умом и весьма привлекательной внешностью. И что, пожалуй, перевешивало все вышеперечисленные достоинства, был неженат, хотя, сколько Ольга его помнила, всегда хотел обзавестись семейством.

Наметив основных претендентов, Ольга почувствовала некоторое облегчение. Оставалось лишь уточнить достоверность данных, увы, не первой свежести, и можно было приступать к операции «Сова в дупле», как окрестила Ольга свой нехитрый план сватовства.

Казалось, аура уже начала приобретать свой естественный нежно-голубой цвет, но поздним вечером неожиданно выяснилось, что ни Мишка, ни Катя домой не вернулись. И мобильные телефоны обоих были так же глухи к Ольгиным воззваниям, как и Стасик, которому она в очередной раз посоветовала сдохнуть, чтобы не мучиться дилеммой, что употребить в качестве ужина: стограммовый кусочек куриной грудки без соли или выпить стакан обезжиренного молока с жалкой горсткой сморщенной, как поношенный башмак, кураги…

Бедняга Ганс полдня изучал террасу на предмет хоть какой-нибудь лазейки, через которую можно было выбраться во двор. Собачье чутье не подвело его – он нашел аж две дырки, но, к его великому сожалению и еще большему сожалению его мочевого пузыря, этими лазейками могли воспользоваться только местные мыши, с одной из которых его несчастному носу пришлось познакомиться. Свой первый опыт общения с агрессивными мышами, защищающими свое потомство, Ганс выдержал с достоинством, однако это ничуть не уменьшило его неистового желания выбраться наконец наружу.

Хорошенько взвесив все за и против – Ганс прекрасно знал еще вчера, чем ему грозят Янины ночные бдения, – он решился нарушить священный хозяйкин сон тихим скулежом.

Яна проснулась только тогда, когда почувствовала, как что-то мокрое и холодное касается ее руки, свесившейся почти что до пола. Подскочив на стуле так, как, верно, вещий Олег подпрыгнул на злосчастном лошадином черепе, Яна истошно закричала.

Ганс отпрыгнул в сторону, ожидая услышать в свой адрес массу не самых приятных даже собаке ругательств. Но оскорблений не последовало: Яна продрала глаза и, покосившись на часы и на Ганса, всплеснула руками.

– Гансушка… – ласково позвала она собаку. – Да я тебе при жизни памятник из «Краковской» поставлю. Два часа дня, а ты терпишь… Ах ты мой песик…

Ганс подошел к Яне, завилял пушистым хвостом и хитро покосился на хозяйку, что означало: «А вот об этом я еще обязательно вспомню, только ты выгуляй меня сначала».

Быстро одевшись, Яна нацепила на Ганса поводок и выскочила на улицу.

Солнце палило вовсю, так что у Яны в глазах тут же забегали смешные сверкающие ложноножки и закружилась голова. Ганс потянул ее вперед, так что Яна чуть не расквасила себе нос, перелетев через три ступеньки разом.