Вентиляция легких

Андреева Наталья

– Намекаешь, что я сижу у тебя на шее? Пора бы и честь знать, Алексей Алексеевич. Пожалуйте на работу. Помнишь Сажина? Во что я из-за тебя вляпался?

– Из-за меня?! – ахнула Саша.

– Кто говорил: «На что мы будем жить?»

– Но ведь это несправедливо! И ты сам это знаешь!..

И теперь, когда жена заговорила об отпуске, Леонидов эту ссору вспомнил. И сказал:

– Знаешь, что я решил?

– И? – вопросительно посмотрела на него жена.

– Я хочу продать мамину квартиру.

Все равно там год уже никто не живет.

– Ты ведь не хотел ее продавать, – удивилась Саша.

– Сергей живет у своей девушки, Ксюша, похоже, никогда от нас не съедет. Она привыкла жить на всем готовом. Зачем притомляться, если есть мама? И папа. В любом случае у нас будут деньги. Которые можно положить на счет. Понадобится – купим квартиру дочери, или сыну. Или я, допустим, открою детективное агентство. Не хочу ездить отдыхать за твой счет.

– Следить за неверными супругами? – вскинула брови Саша. – Ты же всегда над этим издевался.

– Давай сначала квартиру продадим.

– Это твое наследство, поэтому я не вправе вмешиваться.

– Вот именно: мое. Короче, я звоню знакомой риелторше.

– Заскучал? – усмехнулась жена. – Тебе женщина нужна, чтобы встряхнуться?

– Да, эта подойдет. Ей семьдесят уж наверное с хвостиком.

– Тогда какой же она риелтор?! Ты хочешь, извини меня, семидесятилетней бабушке доверить продажу своей московской квартиры?!

– Эта бабуля молодых за пояс заткнет. Тебя ждет сюрприз.

– Тебе так приспичило продавать квартиру именно сейчас?

– Боюсь, потом будет поздно. Интуиция мне подсказывает, что к этому коронавирусу напрасно относятся столь несерьезно. Сейчас надо избавляться от лишней недвижимости и уходить в кэш. Покупателя мы сразу не найдем, надежда только на мою бабулю. Она продавать умеет. И мне должно, наконец, повезти.

2020 февраль

Ему и в самом деле повезло. Правда, когда Алексей узнал подробности сделки, он пришел в ужас:

– Да разве такое возможно?! Четыре ячейки, одних риелторов семь человек! В сделке ведь участвуют владельцы трех квартир! Да еще ипотека у одного из продавцов, он же покупатель! Только вы, Альбина Андреевна без помощников обходитесь, все остальные с ассистентами. Да как же мы сможем эту многоступенчатую сделку провернуть?! Это какой-то высоченный слоеный пирог, который в печку не влезет. Мы его ни испечь не сможем, ни съесть.

– Да ладно! Ты мне только скажи, Леша: ты готов?

– К чему? К сложностям? Только Сашу не будем впутывать.

– Без нее обойдемся, ты – собственник. Надо только взять у Александры нотариально заверенное согласие, что она не против того, что ты продаешь квартиру. А больше ничего ей не говори. Хорошо, что мы хоть этих

покупателей нашли. Все колом встало. И весь рынок недвижимости. Видишь, небось, что творится. Нам надо сейчас проскочить под занавес. Придется рискнуть.

– Что ж… Запускайте процесс!

– Молодец! Горжусь! С Богом, Леша. И пусть нам повезет…

Верещагины

– Надо срочно пристроить куда-нибудь эти деньги, слышишь, мама?

Макар посмотрел в зеркало, и с досадой послюнив палец, стал прилаживать редкие рыжеватые волосенки на маковку, туда, где зияла плешь. Словно хотел их туда приклеить, да только получалось плохо.

– Да лучше бы ты женился, наконец, сынок.

– Жениться никогда не поздно. Чем я старше, тем меньше конкуренция в моем ценовом сегменте. То есть, я хотел сказать, на рынке женихов. – Макар, набычившись, посмотрел в зеркало. Куда они деваются, леший их дери, эти волосы? Еще вчера их явно было больше.

– Только и слышишь от тебя: рынок, цены, дебет-кредит… Выгодно – невыгодно. Ты вон, наполовину лысый уже, Макарушка. Сколько девушек хороших тебе сватали, некоторые даже домой приходили. А ты все: деньги, деньги…

– Вот пристрою эти – и женюсь. Зря я, что ли, суетился? Такую комбинацию провернул! Не подкопаешься.

– Стыдно-то как, Макар.

– Кому стыдно? Тебе? Вон, в Инете сколько терли. Пенсионерка из Подмосковья выиграла в лотерею пятнадцать миллионов. Ты, мать, звезда у нас.

– Да, уж, звезда!

Валентина Степановна со вздохом посмотрела на единственного сына. Еще когда Макарушка был ребенком, подруги завистливо говорили:

– Повезло тебе с сыном, Валька! Никогда ничего не просит. Моему, вон, то игрушку подай, то шоколадку. В магазин с ним боюсь ходить. В кошельке-то пусто. До получки то рубль, а то и трешку стреляем. А твой стоит, смотрит. И молчит.

Макар и в самом деле ничего не просил. Стоял, набычившись, глядя на витрину со сладостями. Иногда шевелил губами. Валентина Степановна одно время пугалась: сам с собой разговаривает, ты подумай! Неужто больной? К невропатологу его надо отвести. А не то – сразу к психиатру.

Но потом она узнала, что сын просто считает. Сколько, допустим, в одной шоколадке батонов хлеба? А если не купить игрушку, сколько можно съесть шоколадок? А если и игрушку не покупать, и шоколадки не есть, а деньги эти складывать, то сколько получится отложить в месяц? А за год?

Макар так играл. В экономию. Мысленно копил родительские деньги, осуждая мать за транжирство. Отец Макара был прижимист, но иногда его прорывало. Мог месяц, другой, а то и полгода держаться, экономить на всем, скряжничать, а потом вдруг повести семью в ресторан.