Верь мне
Шрифт:
Александр Георгиев: Завтра во второй половине дня.
Блокирую аппарат и небрежно отбрасываю его обратно на кровать. Только после этого вдыхаю свободнее.
– Я в душ. Присоединишься?
Ловлю Сонин изучающий взгляд, когда уже собираюсь отвернуться.
– Что?
– Ты помрачнел, – толкает она сбивчиво. – Что-то не так? Если нужно домой…
– Все в порядке.
Сука, ненавижу эта гребаную фразу.
– У меня завтра утром рейс.
– Я, помню, Сонь.
– Ну, да…
–
– Ладно… – бормочет, натягивая на тело какой-то пеньюар. – Тогда… Давай не будем портить последний день...
Мне охренеть как не нравится подобная формулировка.
– Он не последний, – поправляю на эмоциях глухо.
– Я имела в виду… Мм-м… В Париже последний, – отворачивается, прежде чем я успеваю еще что-то сказать. – Иди в ванную... Я сейчас… – открывает бар и достает бутылку с водой. – Мне нужно выпить контрацептивную таблетку, – поясняет так же смущенно. – Всегда в это время принимаю.
– Хорошо. Жду тебя.
После охренительного секса в душе, когда кажется, что от чувственного напряжения звенит не только каждый мускул в теле, но и все до единой духовные струны, заставляем себя отлипнуть друг от друга, чтобы покинуть номер.
И не зря.
Этот день не подводит. Как и все другие с Соней-лав, он выдается сумасшедшим на эмоции.
Первые перемены в настроении у нас случаются за завтраком. Осматривая небольшой стол на уличной террасе кафе, за которым нам предстоит сидеть, я хмурюсь и даже не замечаю этого.
– Лицо попроще, принц, – дразнит меня Соня.
Когда вскидываю на нее взгляд, она просто берет меня за руку и тянет за собой, чтобы присесть на узкие пластиковые стулья. Смотрю на нее и, усердно приподнимая брови, пытаюсь разгладить мускулатуру своей, несомненно, надменной рожи. Труды эти Соня оценивает не особо высоко. Расхохотавшись, наклоняется и пробегается по моей переносице прохладными пальцами.
Облизываю губы. Вдыхаю полной грудью ее запах. И вроде как застываю, в очередной раз сраженный красотой, но мгновение спустя вдруг чувствую, что во весь рот ухмыляюсь.
– Я так люблю твою улыбку, – выдает Солнышко, как мне кажется, незапланированно.
Ее глаза блестят. Щеки розовеют. Однако при этом она тоже улыбается.
Я хочу ее поцеловать. И я собираюсь это сделать незамедлительно. Залипнув на Сонином рте взглядом, уже подаюсь к ней, но в этот момент к столику подходит официантка, и волшебство разрушается. Покраснев гуще, Солнышко концентрирует внимание на девушке. Разулыбавшись, начинает увлеченно тараторить на френче. Я слушаю все эти салю-мерси и чувствую подъем «полиглота», который заявляет, что нам нужно обратно в номер. Приходится напомнить, что я планировал не вести себя хоть полдня как испорченный мудак.
Официантка уходит. Я даже не спрашиваю, что Соня нам заказала. Она прекрасно знает мои вкусы. Доверяю ей. И не зря. Два круассана с яйцами-пашот и слабосоленой семгой меня вполне
– У нас какая-то фишка – делиться едой и напитками рот в рот?
Соня смеется. Блядь, в Париже она смеется так часто, как раньше.
Словно нет никаких незаживающих ран. Словно не существует преград и ебаных, сука, обстоятельств. Словно мы вместе – полностью, без вопросов.
Сам с ней в этот миг забываю, кто я, и что меня ждет в Одессе. Забываю обо всех своих дерьмовых поступках. Забываю о том, что еще предстоит совершить.
Смеюсь следом за Соней.
– А что, зачетная фишка, – притягиваю ближе. Она уже на самом краю своего стула. – Я люблю твой рот, – выдыхаю на ушко. – И рот в рот, и член в рот…
Тащусь, замечая на ее шее мурашки.
– Боже, Саш… Ты вроде обещал мне романтичный день… В душе…
– Соррян, малыш, но что за романтика без члена?
– Мм-м…
– М?
– Фиговый из тебя романтик, принц, – со смехом качает головой.
– Ты так не считаешь, – заявляю уверенно.
– Угу.
– Угу.
Сжимаю Сонин затылок и снова ее целую. Задерживаю этот контакт, игнорируя мягкие тычки в грудь. Знаю ведь, что на самом деле она не хочет меня отталкивать. Эти попытки только для порядка. Через три секунды расслабляется и, наплевав так же, как и я, на гудящую вокруг нас толпу, жарко отвечает на мой поцелуй.
После завтрака Солнышко заявляет, что мы должны подняться на Эйфелеву башню.
– Я сама не решилась. Там такая очередь к лифту была. А ступенек я почему-то побоялась. Давай вдвоем.
– Давай.
И мы идем. Первые пролеты буквально бежим, пересмеиваясь и без конца обнимаясь.
– Хочешь, чтобы я свалилась? Проходи вперед… – выдыхает Соня задушенно, когда я в очередной раз щипаю ее за задницу.
– Я тебя поймаю, – ухмыляюсь.
Она ничего не отвечает. Едва продолжает подниматься, только трогаю ее между ягодиц, взвизгивает.
Я вовсю ржу, глядя на эту реакцию.
– Ты сейчас в один цвет со своим платьем.
– Больше не покупай мне красного, – шипит Соня.
– Буду покупать, – нагло утверждаю я.
– Саша…
– Шагай, Солнышко, шагай.
Она разворачивается. Поднимается на пару ступеней вверх. Я смотрю на ее виляющую круглую задницу и, конечно же, снова щипаю. Когда пищит и пошатывается, обхватываю обеими руками вокруг талии. Раздвигаю собственные ноги шире и, вдавливая их для устойчивости в металл лестницы, крепко прижимаю Соню к себе. Скольжу руками по ее животу. Под грудь забираюсь. Приподнимая ее, пялюсь, как сасные полушария выпирают из декольте.