Верь только сердцу
Шрифт:
Дональдсон явно встревожился:
– Бедняжка! У нее был очередной приступ?
Теперь насторожился и Коул.
– Очередной приступ? – с усмешкой повторил он. – Да она пыталась ударить меня ножом!
Дональдсон понимающе кивнул.
– Нож с широким лезвием? Коул слегка выпрямился на стуле.
– Так, значит, вы видели, как она бродила в темноте по дому с ножом, зажатым в зубах? – с удивлением спросил он.
– Да, видел, – признался дворецкий. Глаза его были затуманены, а голова клонилась к столу. – Но я решил, что это ее
– Конечно, не было, я просто пошутил.
– Да? Тогда хорошо. А на кулаки ее светлости вы внимания не обращайте, капитан. Я ее знаю очень давно, можно сказать, всю жизнь. Да, нравом она тигрица, это точно... но она и мухи не обидит. Если только ее не вынудят к этому.
Коул хотел было возразить, что он никого не вынуждал, а просто дремал на диване в классной комнате, однако благоразумно промолчал. Надо было успеть расспросить Дональдсона о другом, пока дворецкий совсем не опьянел. Взяв со стола пустые кружки, Коул отошел к стойке, чтобы их наполнить. Когда он вернулся обратно, Дональдсон, чертивший что-то на столе указательным пальцем, затянул какую-то шотландскую песню.
Коул со стуком поставил кружки на стол, оборвав пение дворецкого. Дональдсон уставился на полные кружки, пытаясь сообразить, откуда они взялись.
– Что, Дональдсон, слегка захмелели? – весело спросил Коул.
– Есть малость. Но ничего страшного. Я нужен леди Дженет, иначе она не привезла бы меня в этот поганый город.
– То есть вы хотите сказать, что Лондон вам не нравится? – с усмешкой спросил Коул.
– Не-ет! – Темные брови дворецкого сошлись на переносице. – И она его тоже не любит.
Коула слегка удивило это заявление.
– Разве? А мне казалось, что маркизе нравится Лондон. Дональдсон попытался покачать головой, но у него это плохо получилось.
– Нет, не согласен. Она вынуждена жить в лондонском доме, но сердце ее там, в Килдерморе.
– А вы ведь тоже выросли в Килдерморе? Мне об этом сказала Нанна. Интересно, какой леди Мерсер была раньше?
– О, она здорово переменилась. В этом виноваты ее отец и старый Мерсер.
– Переменилась? А в какую сторону? – Коулу очень хотелось знать правду о женщине, в которую он, сам того не желая, похоже, влюбился.
Дворецкий пожал плечами, устремив остекленевший взгляд куда-то в глубину темного паба.
– В ней появилась жесткость, какой раньше не было, – пробормотал Дональдсон. – Она стала скрытной, осторожной... Мне это не нравится, но я се не осуждаю. Нет, я не могу ее осуждать. – Дворецкий посмотрел на капитана неожиданно трезвым взглядом. – И это все, что я могу вам сказать.
Некоторое время Коул молчал, затем спросил:
– А скажите, Дональдсон, она всегда была такой... непредсказуемой?
– Что вы имеете в виду? – искренне удивился Дональдсон.
– Ну... неожиданно нападала на ни в чем не повинных людей... Нет, нет, я не это хотел сказать! Я понимаю, прошлой ночью она была очень расстроена. Но она всегда
– Я понял. Вы имеете в виду ее кулаки и приступы? – Дональдсон покачал головой. – Конечно, в детстве она была настоящим сорванцом, – признался он, – но не было в наших краях девушки добрее ее. И она не скрывала своих чувств, их можно было читать на ее лице, но все это было давно...
Коул выжидающе смотрел на Дональдсона в надежде, что тот все расскажет сам. Он не хотел подгонять его, поскольку считал обсуждение Дженет за глаза бесстыдным делом. И шотландец проглотил наживку.
– Мы вместе выросли, сэр. Носились по берегу моря, ходили в лес... иногда и мисс Эллен с нами. Леди Дженет не могла знать тогда, какое нас ожидает будущее. Мы все были слишком молоды, чтобы думать о титулах, долге, строить планы.
Коул вздохнул. Он понимал, каким испытанием для Дженет стал конец ее беззаботной жизни в Шотландии, когда она очутилась в объятиях мужчины, за которого не хотела выходить замуж. И новый образ жизни нравился ей еще меньше, чем супруг. А Дональдсон тем временем, уставившись в кружку, продолжал предаваться воспоминаниям:
– Если хотите знать, леди Дженет всегда отличалась своенравием, была вспыльчивой и упрямой девицей. Но такого с ней не случалось никогда. Все началось недавно, из-за ада, через который ей пришлось пройти. Это уж точно!..
– Да, возможно, – согласился Коул. Некоторое время он сидел молча, вглядываясь в темноту пивной. Какое-то тревожное чувство не давало ему покоя. Это было ощущение того, что что-то не так и что у него очень мало времени на то, чтобы исправить положение. – А скажите, Дональдсон, что за человек был покойный лорд Килдермор? – внезапно поинтересовался Коул. – Вы его знали?
Коулу показалось, что глаза дворецкого затуманились, Дональдсон поставил на стол кружку и задумчиво водил пальцем по ободку.
– Да, я знал его довольно хорошо. Коул наклонился вперед.
– Расскажите мне о нем. Признаюсь, я слышал мало хорошего. Но может, вы убедите меня в обратном?
– Нет, я не стану вас разубеждать, – с горечью сказал Дональдсон. – Хозяин держал слуг в строгости. Он считал, что они нужны только для того, чтобы охранять его замок, содержать его в чистоте да согревать ему постель. Он даже не знал, что уже давным-давно отменено право первой ночи.
Коул презрительно фыркнул:
– Да, похоже, это был неприятный тип. – Внезапно ему в голову пришла неожиданная мысль. – Дональдсон, а вы не... я хочу сказать, он не ваш... – бестактный вопрос едва не слетел с его губ.
Брови Дональдсона взметнулись вверх, казалось, с него совершенно слетел хмель.
– Вы хотите сказать, не был ли он моим отцом? – с неохотой выдавил он из себя. – Что ж, не стесняйтесь, вы не первый спрашиваете об этом. Но, честно говоря, я не знаю. Килдермор не имел привычки признавать своих незаконных детей. Моя мать служила в замке горничной, но она умерла родами...